– Катце шнеллер![24] – крикнул он. – Быстрее кошки, таку важеш матен[25].
Котам было на его приказы плевать. Они не желали погибать ради идиотских людских интересов. Дело свое они делали качественно, как надо, но не спеша. Автостраду, конечно, заминировать было нельзя, поскольку дыры в бетоне могли заметить издалека, но никто не мешал под нее подкопаться. Именно поэтому скорость конвоя не превышала скорость бегущего кота. Не более тридцати километров в час. А из машин при желании можно было выжать и все двести.
Дьявол! Проклятый автобан!
Десятки броневиков потихоньку сползали с Тржебницких гор, почти напрасно исходя паром и дымом.
Тихий ужас!
А коты все осторожничали. Мутанты, избрав самоубийственную тактику, устраивали собачьи атаки еще дважды. И два раза Зорг в знак быстрой победы приносил Вагнеру отгрызенное собачье ухо. Чужие гибли от огня автоматов, умирали от осколков мин, исходили кровью от укусов ядовитых зубов гепардов… Однако они сдерживали продвижение польской ударной группы, которая была вынуждена ехать все медленнее, объезжая мины и подкопы, жаря яичницу на перегревшихся кожухах паровых котлов, тратя водку, порох и валерианку. В то время, как два окруженных познаньских каравана отбивались от врагов буквально на расстоянии вытянутой руки…
Часов в восемнадцать они достигли Чекпойнта Жмигрода – брошенного несколько лет назад передового поста, от которого теперь остались только присыпанные песком руины. Только тут Вагнер смог развернуть свои силы. Под защитой выжженных еще столетие назад противовоздушных башен он предпринял атаку на левое крыло мутантов, которые тотчас отступили, почувствовав на себе убийственный огонь самоходной артиллерии. Потом в пустыню ушли разведчики. Коты были измучены, как черт знает кто, но Алексей каким-то чудом умудрился их заставить двигаться. И наконец… Они услышали паровые сирены познаньских машин.
– Форвертсовать! Форвертс! Наступай! Наступовать…
Русский штурмовой отряд очистил подступы. Бронемашины резко увеличили ход. Немцы и чехи занялись флангами и вымели их убийственным огнем. Вагнер приказал двигаться быстрее. Они, сопровождаемые мяуканьем шарахавшихся от гусениц котов и руганью, преодолели песчаное взгорье…
И наконец увидели те самые четыреста пятьдесят машин. Они занимали круговую оборону. Так, словно ими командовал наиглупейший стратег на свете, кретин, почерпнувший знания о тактике из книжек для подростков о покорении Дикого Запада. Индейцы, вооруженные луками, и ковбои с кольтами в руках… Круговая оборона в двадцать третьем веке! Словно бы только для того, чтобы их противникам было удобнее целиться. Причем у них не было ни луков, ни шестизарядных кольтов. Зато у них имелись пулеметы и базуки.
Бойня.
Вагнер выругался. Зорг фыркнул. Долгоруков отпустил такое замысловатое ругательство на русском, что, по идее, должен был получить за него Нобелевскую премию по категории «владение языком».
– Майн Готт… – Вагнер закрыл глаза, увидев, как пошли в атаку два познаньских паровых танка. Один моментально налетел на мину. Другой, обшитый броней локомотив, забуксовал в песке, потерял управление и упал в ров. У него взорвался котел, заливая кипятком экипаж, и минуту спустя с ними было покончено. – Йа… Что они делают?
– Йа-а-а. Зер гут, – буркнул Хейни. – Почернвера ам кампф[26].
– У-у-у-у… – Долгоруков плюнул на кожух. – Поляк, дай мне свой взвод.
– Пепрц шен[27]. – Вагнер не собирался передавать никому командование над двумя взводами. А о взводе миротворцев вообще не могло быть и речи. Кроме того, он ждал повышения и не мог позволить опередить себя какому-нибудь поручику. Красивая чешская сигнальщица наполовину высунулась из люка и, ехидно хихикнув, спросила:
– Ну, ребяты, будут мне приказы?
– Пусть выступает штурмовой взвод и взвод миротворцев!
– То йе-е-е… Вир махен им впердол?[28] Йеа?
– Йеа.
Все еще похихикивая, она замахала флажками. Злые языки утверждали, что связист батальона, завороженный видом ее выдающегося, заманчиво колыхающегося бюста, не мог сконцентрировать внимание на цветных лоскутках на палочках в ее руках и часть приказов просто выдумывал. Однако верить им не следовало. Зной, доходивший до шестидесяти градусов, усиленный еще и жаром от разгоревшихся паровых котлов, порождал иллюзии, удивительные во всех смыслах.
Машины Вагнера потихоньку спускались вниз. Самоходная артиллерия садила в пустыню наугад. Можно было уже расслышать крики познаньцев: «Вроцлав! Вроцлав! Задайте им жару!» А сигнальщики все еще орудовали флажками. Русские из штурмового взвода строились в цепь… И тут чешка еще больше высунулась из люка.