Праздник близился к завершению. Молодой, подхватив супругу на руки, скрылся в доме. Вслед неслись одобрительные выкрики и смущенный девичий смех.
Улица погрузилась в серые сумерки, гости помаленьку стали расходиться, остались самые стойкие, а значит, и мне тоже пора. Вроде ненадолго собиралась. Я поднялась из-за стола. Черт, какая земля неустойчивая, так и плывет под ногами. Уйти, не попрощавшись, показалось невежливым. Было весело, да и запас вредности закончился. Рядом со старостой, как назло стоял новоиспеченный маг. Как его там? Роун? Рион?
— Спасибо за праздник. До свидания.
— Айка, ты вот что, — нахмурился Верей. — Идти тебе далече, пусть Рион проводит.
Ага, значит, Рион.
Маг скривился от такой-то радости, но руку послушно подал.
— Не надо.
— Старших слушай, — раскраснелся дядька, — парни выпивши, и ежели с тобой чего, не дай Эол, Серафима мне голову открутит.
Я посмотрела туда, где слышался низкий гогот и сальные шуточки.
— Они столько не выпьют.
— Айка!
Я вздохнула, едва не завалившись на бок, и ухватила парня под локоть. Земля сразу же перестала шалить и успокоилась. Иногда проще и быстрее уступить, чем ввязываться в спор.
Главная улица плавно спускалась к берегу. Наши размеренные шаги были едва слышны, стрекотали крыльями насекомые. Крики и пьяные песни стали отдаляться.
Сейчас косые взгляды Риона казались незначительными. Я чувствовала его сдерживаемое раздражение и любопытство в подрагивании руки. Слышала в дыхании, когда он набирал воздух, собираясь силами, и когда шумно выдыхал; невысказанные слова отступали, послушно ожидая следующего раза.
— Дядька Верей говорил, ты магией воды владеешь? — нарушил молчание парень.
Голос оставался нарочито отстраненным, но чувствовался в вопросе какой-то детский интерес. Я отметила, что Рион назвал нашего старосту дядькой. Его, конечно, пол села так называло, но вряд ли об этом знает приезжий маг. Настоящий племянник? Что я знаю о родне Верея? Ответ — ничего. Поэтому пусть будет племянник.
Вопросу я даже не удивилась — еще один на мою голову. В деревню приехал маг, и староста не упустил случая проверить водянку. Вот и причина внезапного гостеприимства. К дасу[7] все! Посмотрим, как они в следующий сезон запоют, когда вода снова отступит. Не всем же колдовать, надо кому-то и народ успокаивать, излечивать от собственных страхов. Что он может предъявить? Ничего. Денег мне не платят.
— Нет, — врать не было смысла.
— Как нет? А речку кто вспять поворачивал?
— Слушай, ты вроде ученый, можно течение повернуть? — я почувствовала злость. В основном на себя, надо было сразу отказаться, а не шептать над водой детские песенки.
— Замедлить или ускорить — да. Обратить — нет, закон о магическом воздействии на целостность природных объектов.
— Так чего придуриваешься?
— Я не придуриваюсь, но и не обманываю. Знаешь, что за магическое мошенничество полагается?
Мы снова замолчали, на этот раз тягостно, неловко. Я убрала руку, мне не хотелось касаться парня. Он ни в чем не виноват, но все равно не хотелось.
Наша деревня Солодки располагалась на соединении двух рек. Мелководная Рыховка впадала в полноводную Ленею. Бабушкин домик стоял особняком на другой стороне. Дощатый мост строили еще до моего рождения по старому образцу — бревенчатый, выгнутый, без перил. Пробегая туда-сюда по нескольку раз в день, я никогда не задумывалась о возможности падения.
От тесных лаптей болели ступни, терпеть неудобство в угоду приличиям глупо, тем более, теперь. Я стянула первый, встала на прохладное, влажное дерево и облегченно выдохнула. Рион отвернулся, словно увидел не голые пятки, а, по меньшей мере, колени.
Потянулась за вторым, зацепила пальцами и… заскользила. Мир снова пришел в движение, мост зашатался, запрыгал перед глазами, звезды описали сияющий хоровод. Воздух ударил в спину, предвещая короткий полет и падение. Страх молотом ударил в голову, оглушая, ослепляя, лишая воли.
Водянка, значит? Самое время рассмеяться. Кто-то боится мышей, кто-то домовых, а кто-то сборщика налогов. Я больше всего на свете боюсь не тычков и летящих камней, больше всего я боюсь воды, даже плавать не умею.Что там под темно-зеленой толщей? Что появится, когда поднявшийся ил осядет, и муть разойдется?
Лапоть упал в реку, издав легкое «плюх». Следом за лаптем упаду я, и звук будет посильнее. С губ сорвался стон. Я отчаянно взмахнула рукой, ожидая, что загребу лишь воздух, но… Не знаю, во что я вцепилась сведенными от страха пальцами, но раздался треск рвущейся ткани и хруст. Меня ударили в плечо и оттолкнули от края моста. Клацнув зубами, я упала на пахнущее влагой дерево.