Мишна и Талмуд столь же ясно говорят:
Саддукеи спросили раббана Гамалиила, откуда видно, что Святой, благословен Он, сделает умерших снова живыми. Тот ответил из Закона, Пророков и Писаний. Но они не могли это принять[549].
Все израильтяне имеют долю в грядущем мире… А вот кто не имеет доли в грядущем мире: тот, кто утверждает, что Закон не говорит о воскресении мертвых; тот, кто говорит, что Закон не с неба; и эпикуреец[550].
Некоторые тексты Мишны содержат более широкую формулировку: «тот, кто утверждает, что нет воскресения мертвых». По–видимому, она дальше от сути изначальных споров: саддукеи считали воскресение новшеством, которому не учит Пятикнижие Моисеево. Эта полемика отражена и в следующем литургическом изменении:
В завершение каждого благословения в Храме говорилось «Вовеки» [букв.: «от века»]. Однако после того как еретики учили неверно, утверждая, что век только один, было велено произносить «во веки веков»[551].
Суть этого отрывка состоит в следующем. Саддукеев обвиняли в учении о том, что нет «грядущего века» или «грядущего мира» (одно и то же еврейское слово, olam, означает и «мир», и «век».). Фарисеи истово верили в «грядущий век /мир», где будет исправлено все нынешнее зло. Без этого, считали они, человек просто трудился бы для награды и воздаяния в настоящей жизни, — доктрина, которая очень хорошо подходит для саддукеев, а еще лучше — для полемики против них.
Ближе всего к мнениям самих саддукеев, по меньшей мере — к утверждениям того, кого они могли бы считать своим духовным предшественником, — Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Из того, что нам о них известно, саддукеи, конечно, должны были бы одобрять отношение автора к смерти и тому, что лежит за ее порогом:
Давай и принимай, и утешай душу твою,
ибо в аиде нельзя найти утех.
Всякая плоть, как одежда, ветшает;
ибо от века — определение: «смертью умрешь»[552].
Кто будет восхвалять Всевышнего в аиде,
вместо живущих и прославляющих Его?
От мертвого, как от несуществующего, нет прославления:
живой и здоровый восхвалит Господа[553].
Не забывай: нет возвращения;
и мертвому ты не принесешь пользы [излишней скорбью], и себе повредишь.
Вспоминай о его участи, ибо твоя участь — такая же,
вчера — он, а сегодня — ты.
С упокоением умершего успокой и память о нем,
и утешься о нем, когда отойдет его дух[554].
Это приговор от Господа над всякою плотью.
Итак, зачем ты отвергаешь волю Всевышнего?
Длится ли жизнь десять или сто, или тысячу лет, —
в аиде вопросов не задают[555].
В книге есть один отрывок, который, как может показаться, говорит о значении посмертного суда для этики:
Легко для Господа — в день смерти
воздать человеку по делам его.
Минутное страдание производит забвение утех,
и при кончине человека открываются дела его[556].
Однако следующий стих показывает, что воздаяние, о котором идет речь, просто соответствует доброй или дурной репутации:
Прежде смерти не называй никого блаженным;
человек познается по кончине своей[557].
Именно репутация, а также надежда на новое поколение позволяет обрести такую надежду в настоящей жизни:
Как зеленеющие листья на густом дереве —
одни спадают, а другие вырастают:
так и род от плоти и крови —
один умирает, а другой рождается.
Всякая вещь, подверженная тлению, исчезает,
и сделавший ее умирает с нею[558].
Здесь есть некая надежда, но не такая, которую предлагали фарисеи.
Почему же саддукеи противостояли доктрине воскресения? Аристократы разных времен и культур делали все, чтобы обеспечить себе в загробной жизни привычную роскошь и комфорт. Без сомнения, так обстояло дело в Древнем Египте и во многих других обществах. Иногда убивали рабов, а порой даже и жен, чтобы окружить умершего подобающими домочадцами в загробной жизни. Кроме того, власть имущие иногда поддерживали надежду на жизнь после смерти, чтобы унять ропот бедных и бесправных на свой жребий в настоящем. «Воскресение» как официальная догма могла бы стать средством удержания простых людей в рамках. Поэтому тот факт, что иудейские аристократы I века решительно отвергали всякую будущую жизнь, противоречит социологическим законам. Может быть, дело в отсутствии соответствующего учения в фундаментальных текстах Писания, то есть в Пятикнижии? Ни в Пятикнижии, ни в «ранних пророках» (исторических книгах от Иисуса Навина до Царств) нет ничего даже близкого Дан 12:2–3, Ис 26:19 или Иез 37:1–14. Но к I веку, как мы увидим, поиск текстов о «воскресении» даже в самой Торе стал обычным занятием фарисеев и в какой–то мере также и для христиан. Почему же саддукеи так устойчиво этому сопротивлялись?
549
В. Т. Санхедрин 90b. Гамалиил, о котором тут идет речь, вероятно, тот самый Гамалиил из Деян 5:34; таким образом, рассматриваемый разговор происходит приблизительно во времена Иисуса и Павла. (Тот факт, что источник несет следы стилизации, не означает, что повествованиям о том времени нельзя доверять.)
550
М. Санхедрин 10:1. «Эпикурейцы» — это могло быть оскорбительным замечанием в адрес саддукеев с их распущенностью. Возможно, такое обвинение соединяло воспоминания о благополучии саддукеев и общеизвестное отрицание ими какой бы то ни было будущей жизни, в которой можно получить воздаяние (ср. M. Авот 1:7). Об этом отрывке см. Urbach 1987 [1975, 1979], 652, и примечания (991сл.) к M. Берахот 5:2; M. Сота 9:15. В этом отрывке саддукеи не названы, но нет никакого сомнения, что имеются в виду именно они; отсутствие названия дает возможность отнести текст к любому, кто мог бы возродить такую точку зрения.
551
М. Берахот 9:5 В некоторых рукописях вместо «еретики» стоит «саддукеи» (см. Danby
554
Сир 38:21–23 (синодальный перевод исправлен в соответствии с пониманием Н. Т. Райта. —
555
Сир 41:4–7 (синодальный перевод исправлен в соответствии с пониманием Н. Т. Райта. —
557
Сир 11:28 (синодальный перевод исправлен в соответствии с пониманием Н.Т. Райта. —