Все казалось спокойным, однако среди делегатов стала формироваться оппозиция. Говорили о представлениях в адрес короля, о несправедливых действиях великого князя, о слишком больших военных расходах. Политические партии оживились, но ничто не указывало на агрессивные замыслы против священной фигуры государя. Всегда честный и лояльный во всем своем поведении, император пожелал дать этому лишнее доказательство и полностью отказаться от какого-либо влияния на ход работы Сейма. На то время, пока должны были продлиться заседания органа национального представительства, он уехал не только из Варшавы, но и из Польши. Императрица направились в Фишбах в Силезии, где для встречи с ней собралась прусская королевская семья, и император направился по дороге в Брест-Литовск[5].
На последней станции Пулавы, где обычно жила старая княгиня Чарторыйская, которая служила прибежищем для всех польских недовольных и интриганов, какой-то человек во фраке от имени княгини пригласил императора остановиться в ее жилище. Дивленный до глубины души такой вольной манерой приглашать своего государя, император вежливо отказался и продолжил путь. Совсем недалеко от Пулавы нужно было на лодке переплыть Вислу. На другом берегу, мы увидели много собравшихся людей, а после высадки на берег появилась старая княгиня, которая лично повторила свое приглашение. Сняв головной убор из-за палящего солнца, император вежливо отказался, так как он не мог задерживаться в дороге в связи с тем, что великий князь Константин будет ждать его с раннего утра в месте ночевки. Имевшая вид злобной колдуньи старуха продолжала настаивать, и, наконец, сказала: «Вы мне сделали больно, я не забуду этого всю мою жизнь». В это время для того, чтобы положить конец этой нелепой сцене, я приказал ускорить запряжку коляски. Император поклонился и уехал. Сколь бы малозначимой не показалась эта сцена, она ускорила революционные события, разразившиеся несколько месяцев спустя. Ненависть, которую эта старуха все время испытывала к России, запылала с новой силой, и она усердно разожгла гневом все слабые польские головы. Вечером мы приехали в Седлец, где на утро следующего дня великий князь представил императору дивизию улан польской армии[6].
На следующий день в Брест-Литовске император отдал некоторые распоряжения относительно крепости, которую он предложил возвести в этом месте, важном как со стратегической точки зрения, так и в качестве отправного пункта для наших операций в случае войны в Европе. Эта крепость была бы лишним сдерживающим средством для Королевства Польского и служила бы защитой наших собственных границ[7].
6
На полях помета Николая I: «Опять ошибка. Я провел этот смотр годом раньше, и не в Седлеце, а в местечке Красностав».
7
На полях помета Николая I: «Это неправда. Совершенно не стоял вопрос о возведении там укреплений. Мой брат только сказал мне, что по возвращении из Бреста покойным императором было дано устное задание генералу Мало о выработке проекта, но дело не было окончено».