Здесь считаю нелишним сделать оговорку по поводу ошибки в справочном «Энциклопедическом словаре» Старчевского, где в 4-й части изд. 1855-го г. на стр. 138-й, в статье о князе Сергии Федоровиче Долгоруком, прописаны и дети его, и между прочим дед Елены Павловны, князь Василий Сергеевич, умерший якобы бездетным. Все это совершенно не верно, начиная с отчества, так как князь Сергей был не Федорович, а Григорьевич[120]. Князь Василий был в ссылке в Сибири вместе с отцом, о там отдан для обучения кузнечному ремеслу; а по возвращении из Сибири, не получив ничего из конфискованного имения его отца, женился на Анастасии Ивановне Ладыженской, имел трех сыновей и дочь, и старшим сыном был отец покойной Елены Павловны, князь Павел Васильевич Долгорукий, скончавшийся в 1837 году. Мать его, Анастасия Ивановна, и брат ее, действительный тайный советник Николай Иванович Ладыженский, были по матери последними отраслями знаменитого рода князя Ромодановского, Кесаря при Петре Великом. Этому брату ее Императором Павлом была дана фамилия князей Ромодановских; он имел только одного сына, князя Александра Николаевича, служившего при Императоре Александре I-м генерал-лейтенантом. Он умер бездетным, чем и фамилия князей Ромодановских прекратилась. Княгиня Анастасия Ивановна получила от своего отца весьма значительное приданое: восемь тысяч душ крестьян, восемьдесят пудов серебра и много других драгоценных вещей. Но все это она с мужем поспешили прожить, по барской привычке жить не по состоянию и без расчета Сын ее, отец Елены Павловны, в отставке со времен Императора Павла, владел далеко не блестящими средствами, которые поправились только за несколько лет до его кончины, получением наследства по смерти сестры своей, Екатерины Васильевны Кожиной.
О матери жены моей, деде и бабушке с материнской стороны, я подробно все передал в первой части моих воспоминаний. О самой же Елене Павловне могу повторить то, что сказало о ней постороннее лицо в небольшом биографическом очерке, под названием «Елена Павловна Фадеева». Приведу из него краткую выдержку.
«С глубоким, серьезным умом, замечательным образованием, многосторонними, обширными познаниями, обращавшими на нее внимание европейских ученых, Елена Павловна Фадеева соединяла добрейшее, благородное сердце; любила тихую жизнь среди своей семьи и занятий, составлявших главное утешение и развлечение ее жизни. Любила природу, изучала ее, особенно занималась ботаникой, в часы свободные от занятий с детьми и домашнего хозяйства, которым сама заведывала и вела превосходно. Памятниками ее работ остались 50 томов (величиной в лист) собственноручных рисунков, преимущественно растений, с натуры, которые сама же определяла при помощи библиотеки лучших сочинений по этой части. Книги эти прельщали ученых натуралистов, и знаменитый академик Бер чуть не на коленях молил Елену Павловну позволить снять с них копию для Императорской академии наук. Занималась также и многими другими научными предметами, и занималась разумно, с толком, изучив их серьезно и основательно, и составила несколько интересных, богатых коллекций по этим предметам. Часть орнитологической, минералогической и палеонтологической коллекции еще при жизни подарила Кавказскому обществу сельского хозяйства. Это бескорыстное, необыкновенное в женщине служение науке сделало имя Елены Павловны известным в ученом мире», (Следуют названия сочинений президента Лондонского географического общества Мурчисона, французского академика Вернеля, нашего Стевена и многих других, писавших с уважением и удивлением о Е. П. Фадеевой, ее познаниях и трудах). «Но естественные науки не исключительно занимали собою Елену Павловну. Ее многосторонний ум требовал столько же разнообразной пищи, и потому она с не меньшим усердием занималась и другими науками: историей, археологией, нумизматикой, языками, из коих несколько знала в превосходстве. Занималась она наукой единственно из любви к науке. Обширность познаний соединялась в ней с такою истинно женскою скромностью, что человек, не интересующийся учеными предметами, мог быть знаком с нею годы, пользоваться ежедневно душевною теплотою ее беседы, и не подозревать ее знаний. И не одна наука, но все, что возбуждает интерес в наблюдательном уме, занимало ее и врезывалось в ее памяти. Обширные знакомства первой половины ее жизни, дружеская связь со многими замечательными людьми, которых привлекала, к ней ее личность, оставили в ее памяти целую хронику событий и лиц, придававшую необыкновенную прелесть ее разговору. Особенно заслуживает внимания то, что Е. П. Фадеева, при разговорах с личностями, стоявшими далеко ниже ее по образованию, умела не дать понять им этой разницы, и беседа с нею представляла всегда интерес для лиц всех возрастов, всех характеров и почти всех специальностей.
120
В «Словаре» Старчевского, кн. Сергей Григорьевич приписан к другому отцу, а сын его Василий показан бездетным. В «Сказаниях о роде князей Долгоруковых», Петра Долгорукова, кроме других неверностей, кн. Павел Васильевич приписан совсем к другой ветви и тоже показан бездетным. К сожалению, во всех последующих родословных списках и книгах, даже поныне, в изданиях 1889-го и 90-го годов, ошибочные показания относительно этой линии князей Долгоруких неизменно повторяются, иногда с некоторыми вариациями, не менее произвольными. Происходит это вероятно по той причине, что составители родословий, в иных случаях, черпают свои сведения из вышесказанных «Словаря» Старчевского и «Сказаний» П. Долгорукова, и потому неправильные показания передаются от одних к другим, задавнивая и искажая правильность исторического родословного порядка.