В этом году (1824-м) мы с женою были обрадованы рождением сына Ростислава, — о чем я уже упоминал выше, — единственного нашего сына. И радость наша не обманула нас. Теперь, уже в старости, могу сказать, что в нем Бог нам даровал доброго сына, достойного человека и верного слугу отечества своего[27].
Летом 1825-го года, я сопровождал генерал-губернатора Новороссийского края графа Воронцова по колониям. Он путешествовал вместе с графинею; и он и она были тогда еще в цвете лет, очень любезны и приветливы.
По возвращении моем из разъездов осенью этого года, я узнал, что император Александр Павлович с Государыней прибыли в Таганрог, дабы там зимовать, по расстроенному ее здоровью. Десятого октября я получил эстафету от графа Воронцова, в коей он меня извещал, что Государь едет в Крым, и будет проезжать через Молочанские колонии и потому просил меня сделать нужные приготовления. Я немедленно отправился и исполнил все, что следовало.
Путешествие Государя было направлено из Таганрога чрез Мариуполь и ногайские поселения. С 21-го на 22-е октября он ночевал в главном из этих поселений, Обыточной, близ Азовского моря, у графа де-Мезона, в сорока верстах от колонии, и 22-го октября прибыл в колонии, ровно за четыре недели до горестной своей кончины.
Первое поселение менонистов[28] на этом пути состояло в ферме одного менониста, именуемой Штейнбах. Государь прибыл туда в 12-м часу пополуночи. При выходе из коляски, у подъезда дома. Его Величество был встречен мною с старшинами менонистов; по выслушании словесно рапорта о благосостоянии колоний, и принятии письменного о народонаселении в них, и хозяйственном обзаведении с планом Молочанского округа, изволил спросить у меня: «с кем я имею удовольствие говорить?» — и получив ответ: — «а где Контениус?» — «В Екатеринославе, нездоров». — И с этими словами я представил Его Величеству письмо от него[29]. Потом Государь обратился к старшинам и принял от них с милостивою улыбкою поздравительное, письменное приветствие, следующего содержания:
«Всемилостивейший Государь! Провидение даровало нам счастие видеть Ваше Императорское Величество, нашего Всемилостивейшего Государя и отца, вторично посреди нас. Под Твоим милосердным правлением, под Твоим покровом и защитою, мы живем здесь счастливо и покойно. Прими, Всепресветлейший Монарх, излияние чувств благодарности, преданности и любви; прими удостоверение нашей сердечной и всегдашней мольбы ко Всевышнему: да Господь увенчает тебя, весь твой Августейший дом и все Твои великие и благодетельные предначинания благословением своим».
Подписано духовными и светскими старшинами менонистского общества.
Государь вошел в комнаты, призвал хозяина и хозяйку и милостиво приветствовал их. Я удостоился приглашением к обеденному столу. Когда я вошел в столовую комнату, Государь уже сидел за столом. Пригласив меня сесть русским изречением: «милости просим садиться», Его Величество, обращаясь ко мне, начал следующий разговор:[30]
— Чем болен Контениус?
— Грудною болезнью, Ваше Величество, — ответил я.
— А я думаю старостью. Сколько ему лет?
— Семьдесят шесть.
— Кланяйся ему, братец, от меня и скажи, что я очень жалею, что не мог его видеть и особенно о причине, по которой он не мог сюда приехать. Скажи ему, что я душевно желал бы снять ему лет двадцать, но это свыше моей власти.
Сделав затем несколько вопросов о генерале Инзове и других начальниках колоний, Государь сказал:
— В этой колонии только два дома?
— Это не колония, В. В., — отвечал я, — но хутор, основанный при земле, пожалованной Вашим Величеством бывшему менонистскому старшине Винцу, за его усердное общественное служение и за основание первой в здешних местах лесной плантации. Теперешний хозяин дома — зять его.
27
Андрей Михайлович и Елена Павловна Фадеевы дали своему сыну имя «
Задолго до этого, когда Елена Павловна была еще молоденькой девочкой, почти ребенком, был у нее двоюродный дядя, князь Григорий Алексеевич Долгорукий, старый моряк, долго и много плававший по морям. Он командовал кораблем и с ним участвовал в эскадре графа Орлова Чесменского, когда тот совершал экспедицию в Неаполь для похищения княжны Таракановой. По совершении похищения, Тараканову посадили на этот же самый корабль под командой Долгорукого, который и доставил ее в Кронштадт. Кн. Долгорукий любил рассказывать своей маленькой племяннице, как он совершал это путешествие с принцессой Таракановой, какая она была очаровательная женщина, любезная, красивая, отличная музыкантша, как прекрасно пела. Бывало, в тихую, лунную ночь, выйдет на палубу и начнет петь, и долго, долго поет, и такой у вея голос, что проникает в самую глубь души. И под это пение, у князя Долгорукого начинала бродить странные мысли, в роде того: «а что если бы с нею куда нибудь бежать! Что-ж, матросы меня любят, они меня послушают; взять-бы, повернуть корабль, да вместо Кронштадта махнуть в Америку!.. А там что Бог даст». Такие мысли продолжалось конечно, только пока Тараканова пела, и умолкали вместе с ее голосом. Так он ее и довез до Кронштадта. Тут за нею приехали на корабль, взяли, увезли, и с тех пор кн. Долгорукий ее не видел, нигде ее не мог открыть и ничего не мог узнать. Говорили, что ее засадили в Петропавловскую крепость, и что она там при наводнении утонула. Князь Долгорукий был старый, бессемейный холостяк, большую часть жизни проводил в море на своем корабле и любил его со страстью, как свое родное детище, Корабль назывался «Ростислав». Кн. Долгорукий говорил о нем с отеческою нежностью, иногда со слезами умиления, и постоянно твердил своей племяннице: «смотри, Еленушка, когда ты будешь большая, и выйдешь замуж, и будет у тебя сын, ты ею назови Ростиславом, в честь и память моего корабля. Он должен быть Ростислав, непременно Ростислав. Смотри же, помни, не забудь». И взял с нее слово, и при каждом свидании напоминал об этом. Прошло много лет, маленькая девочка сделалась взрослой девушкой, вышла замуж, была уже матерью двух дочерей. Князь Григорий Алексеевич давно уже расстался с своим Ростиславом и с пучин морских сошел в недра земные: но Еленушка не забыла своего обещания. И вот, в 1824-м году 28-го марта. Бог ей даровал сына, здорового, большого мальчика, которому по виду можно было дать два-три месяца. Радостно встретили родители своего первого и единственного сына и при его крещении исполнили заветное желание старого командира корабля «Ростислава»: и в честь и память их обоих, назвали своего сына Ростиславом.
28
Почему-то принято теперь писать «менониты» — тогда как прежде они всегда назывались «менонисты», что гораздо правильнее.
30
Разговоры с Государем Андрей Михайлович записывал в тот же день в свою памятную книжку.