Если для нас святой и нерушимой заповедью было послушание родителям, то теперь нам пришлось слушаться своих детей, полностью подчиниться их воле. Они потребовали от нас того же, чего когда-то требовали наши родители: помалкивать, сидеть тихо и не жаловаться, даже если приходится очень трудно и будет еще труднее, чем прежде!
Если раньше мы с почтением и благоговением слушали рассказы о жизненных перипетиях и опыте наших родителей, то теперь мы молчим и с гордостью внимаем нашим детям, толкующим о своей жизни и своих идеалах. Эта подчиненность, это восхищение нашими детьми превращают их в эгоистов, в тиранов. Такова оборотная сторона медали — европейской культуры, усваиваемой евреями в России, где ни одно другое племя так быстро и бесповоротно не отреклось от всего, не отринуло всех воспоминаний о прошлом, не отказалось от своей религии и всей традиции.
Нашим детям было легче, чем нам, достичь высокой образованности, и мы глядели на это с радостью и удовлетворением, ведь это мы, мы сами, подчас ценою тяжелых жертв, проторили им путь и устранили с него все препятствия, а они пришли на готовое. У них были гувернантки, детские сады, молодежные библиотеки, детские театры, праздники и подобающие развлечения, а нам все это заменял двор родительского дома, где мы толклись со всеми без разбора бедными соседскими ребятишками. Задрав на голову юбчонки, мы прыгали и пели:
Какая огромная разница!
Вот эти-то преобразования я и попыталась описать в моей книжке. Прошу читателей проявить снисхождение. Я не писательница и не хочу выдавать себя за таковую. Я прошу только отнестись к этим заметкам как к сочинению старой одинокой женщины, которая на закате дней просто рассказывает о том, что ей довелось испытать и пережить в свое богатое событиями время.
Я не сомневаюсь, что современным молодым людям моя семейная хроника покажется покрытой густым слоем пыли или налетом плесени. И все-таки надеюсь, что знание тогдашней жизни евреев, далекой от нынешней, как небо от земли, заинтересует тех, кто любит погружаться в прошлое, чтобы сверять и сравнивать его с настоящим.
Что ж, я рискую публиковать свою книжку. Прежде чем посылать в мир это духовное дитя старухи — бензекуним[7], как говорят евреи, не могу не поблагодарить свою подругу, Луизу Флакс-Фокшано, за ее доброту и великодушную поддержку.
Годы в родительском доме
Мой отец имел обыкновение зимой и летом вставать в четыре часа утра. Он строго следил за тем, чтобы не удаляться от постели дальше чем на четыре локтя, пока не вымоет руки. Прежде чем поднести ко рту первый кусок, он благочестиво творил утренние молитвы, а потом удалялся к себе в кабинет. Там вдоль стен стояло множество ящиков, где стоймя хранились многочисленные фолианты Талмуда[8], изданные в разном виде и в разное время. С ними мирно соседствовали другие талмудические сочинения и литература на древнееврейском языке. Среди них имелись редкие старопечатные книги, которыми отец очень гордился. Кроме письменного стола, в кабинете находился высокий узкий стол — штендер[9], а перед ним стул с высокой спинкой и скамеечка для ног.
8
Талмуд — букв. «Учение»; свод правовых и морально-этических положений иудаизма. Талмуд включает дискуссии, которые велись законоучителями Палестины и Вавилонии на протяжении восьми столетий, и является основным источником Устной Торы. Различаются Вавилонский и Иерусалимский Талмуд; первый из них, Вавилонский, обладает большим авторитетом.