Местное нееврейское население в большинстве своем, на девяносто пять процентов, осталось жить на оккупированной немцами территории. Многие впитали в себя полную дозу антисемитизма и охотно приветствовали истребление евреев. Безусловно, были гуманные, человеколюбивые люди, которые даже с большим риском для своей жизни спасали и оберегали евреев от рук немецких палачей. Но значительная часть местного населения была недовольна и возвратившейся советской властью, и оставшимися в живых евреями. Возможно, что националистическая часть населения и хотела избавиться от немецкой оккупации, но и советскую власть встретила враждебно. С особенным недовольством встретила эта часть населения еврейских партизан и оставшуюся в живых кучку евреев, вышедших из укрытий. Она вела среди красноармейцев и советских работников антиеврейскую пропаганду. Распространялись слухи, что евреи не будут допущены к высоким должностям, навязывалось мнение, что еврейские партизаны воевали в лесах не из-за преданности Советам, а потому что у них не было другого выхода. Очень досадно было, когда отдельные советские деятели пережевывали эти же самые слова. И особенно были оскорблены еврейские партизаны, оскорблены наши национальные чувства, когда председатель Совета министров Украинской ССР Никита Хрущев в своей речи в Сарнах, которая потом была опубликована в прессе, сказал, что «немцы истребляли украинцев, поляков и другие народы», не упомянув евреев. А этот митинг в Сарнах с участием Хрущева происходил недалеко от братской могилы в предместье Полесское, где покоились останки шестнадцати тысяч истребленных евреев. Там, в Полесском, лежали в ямах мученики Сарн и окрестных местечек.
Это поведение нас очень угнетало, и на фоне развалин и рассеянных братских могил мы не очень радовались нашему выходу из партизанских лесов. В партизанских рядах мы не чувствовали того отношения, которое почувствовали после сдачи оружия. Внутреннее опустошение всплыло на поверхность и задело все уголки нашей души. Нам не мил был сытный хлеб, нас не радовала свобода. Угнетенное состояние нарастало со дня на день, и будущее также казалось нам насыщенным еврейской кровью[85].
Нас мучило будущее, полное следов грозного прошлого. После выхода из лесов, избавления от гитлеровцев жизнь наша, казалось, все же не приобрела смысла. Трудно было довести до своего внутреннего «я», что свобода завоевана.
Глава 33
Трагедия Волыни
На Волыни начинаются украинские степи. В довоенные годы широкие поля давали хлеба досыта. Волынский еврей был человеком с широким сердцем, щедрой рукой, отличался доверчивостью и душевным спокойствием. Щедрая рука, раскрытая дверь — вот родовые символы Волынского еврейства.
Своеобразную печать наложила Волынь на еврейские города и местечки, и евреи, в свою очередь, наложили свой отпечаток на славянские земли. Поколения евреев были проникнуты идеями радостного хасидизма, еврейскими традициями, национальными и социально-этическими идеями. На Волыни родились наш национальный поэт Х.-Н. Бялик и рано скончавшийся М. 3. Файерберг[86], писавший на иврите.
Центром польской части Волыни был Ровно, город сравнительно молодой, история которого насчитывает 150 лет. Благодаря проходящим вблизи железным дорогам, город быстро развивался. Две железнодорожные линии проходили здесь: Одесса — Варшава и Одесса — Петербург. В 20-е — 30-е годы сеть железных дорог расширилась за счет связи с Ригой, Вильнюсом, Львовом и Констанцей, протянулась от Балтийского до Черного моря.
Ровно был еврейским городом. После первой мировой войны сюда начался наплыв евреев из Житомира, Киева и других городов России. Говорили, что из трех ровенских евреев только один рожден здесь, а остальные — приезжие. Тогда же через Ровно проходили большие транспорты еврейских беженцев из России, получая здесь помощь от благотворительных организаций.
В двадцатые годы экономическая жизнь еврейского населения прочно стабилизировалась. Основными источниками материального благополучия были торговля, мелкая фабрично-заводская промышленность и ремесленничество; хорошо развивались хлеботорговля, лесоторговля, лесопильная и сахарозаводская промышленность; производилась большая торговля цементом, текстильными товарами, железом и скобяными товарами. Здесь, в Ровно, возникли большие склады продукции крупнейших польских промышленных центров.
85
Из освобожденных районов в Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) поступали «тревожные сведения о тяжелом моральном и материальном положении оставшихся там в живых евреев. В некоторых из этих жалоб говорилось, что евреи вынуждены оставаться в прежних гетто, так как местные жители не возвращали им жилье и имущество, захваченные в том числе и бывшими пособниками оккупантов, которые даже после изгнания немцев открыто проявляли враждебность к евреям». В докладе ЕАК, куда вошли эти сведения с мест, отмечалось также: «Война вызвала ряд таких ненормальных явлений, как вспышка антисемитизма… В еврейской среде под впечатлением неимоверных фашистских зверств над еврейским населением эти явления воспринимаются весьма болезненно». (См. «Холокост — Сопротивление — Возрождение. Еврейский народ в годы второй мировой войны и послевоенный период. 1939–1948». Москва — Иерусалим, 2000, с. 227.)