ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ
командующего армией от 22 ноября 1915 года, изданное на основании п. 1 ст. 19 приложения к ст. 23
Св. губернск. учрежд. (Св. зак., т. II, изд. 1892 г.)
1. Всем лицам, следующим за границу или в Финляндию, а равно из-за границы или из Финляндии, воспрещается провоз или передача всякого рода частной корреспонденции, записных книжек, заметок и рукописей.
2. Виновные в нарушении указанного правила подвергаются в административном порядке заключению в тюрьме или крепости до трех месяцев либо денежному штрафу до трех тысяч рублей.
3. Пограничным властям надлежит виновных в нарушении указанного правила немедленно задерживать и передавать гражданским властям для наложения взыскания.
4. Все лица, едущие за границу и из-за границы по официальным поручениям и везущие частную корреспонденцию и рукописи, должны иметь удостоверение подлежащего ведомства на право провоза точно определенных в удостоверении корреспонденции, записных книжек и рукописей.
5. Настоящее обязательное постановление вступает в силу с 5 декабря 1915 года.
О событиях в Петрограде высшие военные власти в крае знали, конечно, с самого возникновения таковых, но широкая публика о них узнала от пассажиров курьерского поезда, прибывшего в Гельсингфорс из Швеции (через Торнео) днем в воскресенье 26 февраля.
Многие пассажиры привезли с собой издающуюся в маленьком пограничном городке Хапаранда газелу «Norrbottens Kurir»[5], в которой определенно говорилось, что в Петрограде революция.
С самого начала войны существовало распоряжение, в силу которого от пассажиров подлежали безусловному отобранию все иностранные газеты. Раз этого в Торнео сделано не было, то, естественно, что о революции узнали все население Финляндии, войска и флот. Было выяснено, что газетка эта субсидировалась германским командованием, и сведения, помещенные в ней, сильно преувеличенные, были рассчитаны на то, что могут вызвать известное смущение. Так оно и было в действительности, раз жандармский пограничный надзор в Торнео прозевал газету конфисковать. Город Гельсингфорс с его крепостным районом, как вообще вся береговая полоса, был подчинен командующему флотом Балтийского моря, а внутри края войска подчинялись командиру отдельного 42-го армейского корпуса, штаб которого помещался в крепости Выборг.
Вечером в воскресенье оборвалась связь с Петроградом по имперскому телефону, которым могли пользоваться исключительно военные власти, так как частные разговоры были запрещены тоже почти с самого начала войны.
Распоряжение о прекращении телефонной связи было отдано комиссаром Временного правительства на телефонной станции в Петрограде.
В понедельник 27 февраля я был по делам службы в штабе командующего флотом и долго разговаривал с начальником Оперативной канцелярии, которому я тогда был подчинен. Он передал мне, что, по его мнению, в Петрограде самая настоящая революция, и одному богу известно, во что она может вылиться. Командующий флотом вице-адмирал Непенин был очень озабочен развивавшимися там событиями и признал необходимым командировать в Петроград своего человека для ориентации его в происходящем там. Выбор пал на бывшего командира Свеаборгского порта, состоявшего командиром 2-й бригады линейных кораблей и имевшего свой флаг на «Андрее Первозванном», контр-адмирала Небольсина, который в тот же день выехал в Петроград с последним поездом из Гельсингфорса, так как в дальнейшем поезда ходили уже только до границы в Белоостров. Распоряжение это было сделано финляндским генерал-губернатором по совету начальника Финляндского жандармского управления генерал-майора Еремина, чтобы изолировать край от проникновения заразы. Около полудня Петроградское телеграфное агентство передало телеграмму об образовании Временного комитета Государственной думы. Старший военный цензор телеграфа в городе Гельсингфорсе, он же и начальник телеграфного округа, инженер Коузов распорядился передать эту телеграмму всем адресатам, в числе которых были и частные подписчики, получавшие на дом бюллетени агентства, как, например, Finslce Notes byra (Финское бюро известий), обслуживавшее все газеты края. Конечно, содержание этой телеграммы быстро сделалось известным всему краю, как переданное на словах, так и по телефону. Начальник телеграфной конторы в Гельсингфорсе статский советник Алексеев пытался остановить инженера Коузова от этого шага, предложив ему сначала запросить мнение председателя Особой финляндской военно-цензурной комиссии. Надо заметить, что председатель комиссии подполковник Гольмберг и его помощник капитан Оболенский выехали срочно в Петроград еще 26 февраля, и заместителем председателя комиссии оставался старший военный цензор в Гельсингфорсе генерал-майор Ермолов. Исчерпав все средства остановить своего начальника от неосторожного шага, статский советник Алексеев позвонил по телефону в цензурную комиссию и доложил о полученном им распоряжении от старшего цензора телеграфа. Генерал Ермолов, приказав принять срочные меры к тому, чтобы телеграмма эта не была допущена в печать, и запретив рассылку ее адресатам, отстранил инженера Коузова от должности старшего военного цензора телеграфа, предложив статскому советнику Алексееву взять на себя обязанности старшего цензора. Телеграмма оказалась уже разосланной почти всем адресатам, а потому генерал Ермолов счел необходимым лично доложить о случившемся и принятых мерах коменданту Свеаборгской крепости генерал-лейтенанту Пащенко.