Когда китайцы выступили со своими лозунгами, их пропаганда свободно расходилась в нашей Сибири. Узнав, я сказал: «Прекратить это дело! Вы думаете, что положения уравнительного характера у нас не найдут почвы? Вы ошибаетесь. Уравнительные лозунги очень соблазнительны. Но нам надо отвечать по существу, а не только запрещать».
Между прочим, одно их мероприятие я поддерживаю. Мао отменил в армии погоны. Считаю, что это разумный шаг, а неразумным был наш шаг, когда мы надели погоны, нашили лампасы. На кой черт нам это? Мы Гражданскую войну выиграли без погон. Мой тогдашний ранг был комиссарским, и я ходил без погон. Красноармейцы признавали и своего комиссара, и своего командира, и мы разбили врагов без погон. А сейчас вырядились, как какие-то канарейки.
Мао буквально распирало нетерпеливое желание мирового господства. Сначала в Китае, потом во всей Азии. А дальше? В Китае 700 миллионов жителей, в Малайзии половина населения – китайцы и в других странах Азии их немало. Вообще очень интересными были с точки зрения понимания китайского национализма беседы «невинного характера» за чаем.
Мао как-то спросил: «Сколько раз различные завоеватели завоевывали Китай?» И сам ответил: «Не один. Но китайцы всех их ассимилировали». Вот его прицел на будущее: подумаешь, у вас там 250 миллионов граждан, а у нас – 700. Потом он затеял разговор о самобытности Китая. Поводом послужило то обстоятельство, что в китайском языке нет иностранных слов. Мао похвалялся: «Весь мир употребляет слово “электричество”. Взяли его у англичан и повторяют. А у нас имеется свое слово». Меня просто трясло от всего этого бахвальства.
Прошло два года со времени моей диктовки о Мао Цзэдуне, и я чувствую потребность снова вернуться к китайской теме. Сейчас наступил 1969 год.
Китай, как говорится, далеко от нас. Но Китай и близок к нам. Он граничит с СССР, и на большом протяжении мы имеем общую границу. То есть тот же Китай – наш ближайший сосед. Однако сравнительно далекий сосед, если помнить, что общего у нас с Китаем (я говорю только о среде, в которой я лично вращался) было мало. До революции люди моего круга знали китайцев лишь по картинкам и мало что читали о Китае. С китайцами мы встречались главным образом, когда они разносили всякие товары. В Донбассе, например, они продавали чесучу. Вот по таким контактам мы и составляли себе представление о Китае. Правда, Русско-японская война заставила нас ближе соприкоснуться с ними. Впрочем, мнения русских солдат о китайцах были самыми различными.
После Октябрьской революции Советское правительство установило контакты с Китаем, с вождем Китайской революции Сунь Ятсеном[10]. Когда в 20-е годы в Китае началась гражданская война, Сунь проводил прогрессивную политику и стоял на позиции дружбы с Советским Союзом. Симпатии советских людей были на его стороне. Наши газеты прививали читателям симпатии к китайскому народу, к его борьбе за освобождение от империалистической зависимости. Потом к руководству в Китае пришел Чан Кайши. Он порвал связи с Коммунистической партией, началась война гоминьдановцев против нее. Симпатии нашего народа были на стороне советских районов Китая. Всеми своими помыслами мы жили как бы вместе с китайским народом, который вел борьбу против угнетателей[11].
Помню такой эпизод, наверное, в 1926 или 1927 году. Я тогда заведовал орготделом Окружного комитета партии в Юзовке. Ко мне пришел мой знакомый Ахтырский, который очень хорошо себя проявил во время Гражданской войны. Это была довольно громкая фамилия, ее обладатель командовал бронепоездом. Так и назывался его бронепоезд – «Ахтырский». Очень храбрый человек, но в политическом отношении полукоммунист-полуанархист. Вот пришел он в окружком, как всегда пьяный, и обратился ко мне: «Давай срочно путевку, еду в Китай, буду воевать против Чан Кайши. Скорее давай, чтобы мне не опоздать и принять участие в наступлении на Шанхай». Я ему сказал, что и без него китайские коммунисты справятся и возьмут Шанхай. Этот эпизод свидетельствует, какое настроение было в нашем народе.
Еще некоторые наблюдения времен Гражданской войны. Я тогда не встречался непосредственно с китайскими добровольцами, сражавшимися за Советскую власть. В воинских частях, в которых я служил, китайцев не было. Но вообще на нашем фронте китайские отряды имелись. Красноармейцы говорили, что китайцы ведут в бою себя очень хорошо, причем шутили насчет того, что китайский боец, дескать, действует так: давай кушать – машинка работает, не давай хлеба – машинка не работает. Одним словом, меня кормят, и я буду стрелять. Они действительно были бесстрашными в бою, а также отличными товарищами. Среди трудящихся были популярными имена организаторов борьбы против Чан Кайши, особенно Чжу Дэ[12], который командовал армией китайских коммунистов. Было известно также имя Гао Гана[13]. Но упоминали и Чжан Цзолина[14], контрреволюционера, который рассматривался у нас как ставленник японского империализма и враг рабочего класса. Мелькали и другие имена противников коммунистов – У Пейфу[15] и иных. Многих я сейчас уже забыл.
10
CУНЬ ЯТСЕН (1866–1925) – китайский революционер-демократ. В 1892 г. окончил Гонконгский медицинский институт. В 1894 г. основал антиманьчжурскую организацию «Союз возрождения Китая», эмигрировал за границу. С победой Учанского восстания в 1911 г. вернулся в Китай и был избран временным президентом Китайской республики, но под давлением феодалов внутри страны и империалистических держав извне был вынужден оставить этот пост. В 1912 г. создал партию гоминьдан, после того как в 1913 г. эта партия была запрещена, он вновь эмигрировал и в 1914 г. основал новую Китайскую революционную партию. В 1917 г. вернулся в Китай и возглавил военное правительство Южного Китая. В 1923 г. взял курс на сотрудничество с СССР и пригласил в Китай советских военных и политических советников. В 1925 г. умер от рака печени.
11
Ко времени Октябрьской революции в России жили и трудились примерно 250 тысяч китайцев. С 1917 г. они стали формировать революционные военные отряды китайских интернационалистов. Их штаб с 1918 г. находился в Москве. Добровольцев для них поставляли с декабря 1918 г. Союз китайских рабочих в России и с июня 1920 г. – Центральное оргбюро китайских коммунистических организаций в Советской России.
12
ЧЖУ ДЭ (1886–1976) – член КПК с 1922 г., член ЦК КПК и его Политбюро с 1934 г., главнокомандующий китайской Красной армией в 1931–1937 гг., командующий 8-й армией в 1937–1945 гг., главнокомандующий Народно-освободительной армией Китая в 1945–1954 гг., заместитель председателя КНР в 1954–1959 гг., председатель Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей с 1959 г., член Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК в 1956–1969 гг. и с 1973 г.
13
ГАО ГАН (1891–1955) – член КПК с 1926 г., член ЦК КПК и его Политбюро с 1945 г., секретарь Северо-Восточного бюро ЦК КПК и председатель народного правительства Маньчжурии (Северо-Восточного Китая). С 1949 г. заместитель председателя Центрального народного правительства КНР, в 1952–1953 гг. председатель Госплана КНР. Сторонник укрепления советско-китайского сотрудничества. В 1954 г. был обвинён в «антипартийной деятельности», признать обвинение отказался и, по китайской официальной версии, «покончил жизнь самоубийством».
14
ЧЖАН ЦЗОЛИНЬ (1876–1928) – офицер японской армии во время Русско-японской войны, с 1911 г. – военный губернатор Маньчжурии и с 1922 г. – ее самостоятельный правитель, в 1926 г. захватил Пекин, организовывал погромы коммунистов и содействовал эмигрантам-белогвардейцам. Изменив прояпонской ориентации, стал жертвой террористического взрыва.
15
У ПЭЙФУ (1878–1939) – китайский милитарист, в 1920–1924 гг. фактически руководивший политикой пекинского правительства и воевавший с Народно-революционной армией до 1927 г., под конец жизни – монах.