С полудня 11 августа разъезды стали доставлять в крепость (казарменный двор) толпа китайцев-опийщиков[29]. Люди эти попадались все на пути к Мариинке. Сначала полковник Иванов приказывал отпускать их после обыска и отобрания ножей и опия и отпущенным на свободу китайцам разрешалось итти в сторону границы по Аксуйской дороге, но вскоре было установлено, что люди эти, обойдя город, стремились пробраться в мятежную Мариинку. После этого пойманных за городом китайцев стали арестовывать, хотя толпа требовала казни. Часов до 4 дня в крепости не было ни одного убийства. Часа в 4 арестованные китайцы выломали дверь арестного дома и кинулись рассыпным строем бежать в сторону Мариинки.
Караул открыл стрельбу. Этот факт послужил сигналом к всеобщему избиению китайцев-опийщиков. Толпа бросилась догонять убегающих и чинить над ними свою расправу. Стрясти разгорелись: били все и чем попало, даже женщины и подростки потрошили уже израненных китайцев. Из 60 убегавших через 15–20 минут на площади были приготовлены форменные битки. За отсутствием оружия били палками и камнями, кололи вилами, потрошили серпами и косами.
Отсутствие войск и полная разнузданность толпы — вот причины этого зверства. Никакая власть не могла остановить побоища. Народ мстил кровью и ужасом за своих. Мариинка посылала нам телеги живого мяса, толпа, заражаясь звериными инстинктами, приготовляла то же блюдо в крепости из китайцев, дунган и кашкарлыков[30].
На следующий день избиения и бесчинства над туземцами распространились за город. Рассказ, что «я убил столько, то сартов или дунган», считался доблестью, рассказчик становился героем. Особенно убийства приняли массовый характер, когда разъезды доложили, что там, на Мариинской дороге, нет пощады никому. Из трупов убитых туземцев сложены призмы не в одну сажень протяжением.
…
Участвуя в обысках туземцев как милиционер[31], я помню в первый день осады у китайца Дзансан-Хуя по паспорту, я нашел рукописный словарь не то немецко-китайский, не то французско-китайский и на 530 рублей русских кредитных билетов.
Словарь передал коменданту, а деньги по его приказанию переселенческому чиновнику Петру Ивановичу Шебалину. Расписки не взял: не до того было, когда кругом шла стрельба. Свидетелем при этом был техник Управления Государственных имуществ Александр Семенович Козлов. В другой раз мне 15 августа пришлось обыскивать по распоряжению коменданта приведенного с Каркары Султан Мурата Акрам Тюряева. Обыск был в присутствии 5–6 нижних чинов конвоя. При обыске обнаружены кое-какие записки и около 8 000 рублей наличных денег. Все это было сложено в платок Тюряева и в присутсвии 2-х нижних чинов передано коменданту. Комендант при мне же распорядился деньги эти — весь узелок — принять городскому приставу подпоручику Котовичу. Когда я обыскал Тюряева, он очень беспокоился за свои коржуны и говорил, что в коржунах этих у него много денег и денежных обязательств. Кроме того Тюряев говорил, что в коржунах у него есть такие документы, что если его найдут нужным казнить, то с ним же за одно нужно казнить многих.
Я очень интересовался содержимым этих коржунов. В юрте коменданта я нашел эти коржуеы, но они не были вскрыты при мне, а поступили в единоличное ведение того же подпоручика Котовича. Правда, уже было более 10 часов вечера и быть может это в связи с общей суматохой, поднятой прибытием в крепость войск отряда ротмистра Кравченко, помешало привести тут же в известность содержимое тюряевских коржунов. Утром 16 августа я узнал, что ночью Тюряев якобы покушался бежать и убит конвоирами. Мне указали место в крепости, где находился труп убитого. Я пошел туда и убедился, что Тюряев убит. Убийства этого человека жаждала вся народная масса. Труп Тюряева не позволили зарыть, целый день валил к нему народ и, убедившись, что Тюряев убит, злорадствовал. Я слышал в толпе, что Тюряев предназначался ханом иссык-кульским над мятежниками.
Впоследствии мне приходилось слышать, что Тюряев убит с умыслом, не покушаясь на побег. Коржуны Тюряева служили да и теперь служат темой разных пересудов[32].
Лично я очень сожалею, что Тюряев убит секретно темной ночью, убежден, что этот человек достоин публичной казни после допроса, его показания пролили бы немало света на некоторые темные стороны нашего управления.
Что в убийстве этом виноват комендант, я сильно сомневаюсь: «Валериан Великолепный»[33] был и в дни осады не менее великолепен, а ведь тут пришлось бы снизойти до тайного уговора с конвоем. Скорее тут сыграла роль всеобщая ненависть толпы к покойному, передавшаяся конвою.
29
Начало восстания в районе Пржевальска совпало с моментом сбора опия, и в селении Мариинском собралось большое количество приехавших из Китая для закупки опия торговцев-китайцев.
32
Полковник Иванов выдал Тюряеву вексель на 10 тыс. р., который после его убийства не был опротестован. Это и явилось темой для пересудов.