Как и люди, цивилизации также имеют свои собственные периоды, состоящие из начала, развития и конца, и чем сильнее они погружаются в случайное, тем более фатальный характер имеет этот закон. Это, естественно, не та вещь, которая могла бы впечатлить людей, укорененных в том, что не может измениться и что остается постоянным, как вечное присутствие, в силу своего бытия над временем. Даже хотя современной цивилизации, определенно, суждено исчезнуть, она вряд ли является первой из исчезнувших; она также не является и последней цивилизацией, за которой уже ничего не последует. В жизни обусловленного пространством и временем огни постоянно потухают и зажигаются вновь; некоторые периоды заканчиваются, а новые начинаются. Как мы уже говорили, доктрина периодов была знакома традиционному человеку, и только невежество современного человека заставило его на какое-то время поверить, что его цивилизация, укорененная в мирском и ограниченном элементе, может иметь иную, привилегированную судьбу.
Для людей с реалистичным взглядом проблема состоит скорее в том, до какой степени может существовать отношение непрерывности между умирающим миром и миром будущего; иными словами, какие элементы старого мира продолжат существовать в новом. В древних традиционных учениях господствующая точка зрения состоит в том, что один период от другого отделяет некоторая лакуна: новый период будет характеризоваться не постепенным исцелением и возрождением, а новым началом, резким изменением, вызванным событием божественного и метафизического порядка. Таким же образом старое дерево не цветет вновь, а умирает, а из его семян вырастает новое дерево. Это ясно демонстрирует, что отношения непрерывности между двумя периодами обладают лишь относительным характером, и, как бы тони было, не затрагивают массы и великие структуры цивилизации. Они касаются только сущностных жизненных элементов, как семена по отношению к растению.
Таким образом, одной из многих иллюзий, которые нужно отбросить, является питаемая теми, кто пытается увидеть в процессах распада высшую логику, и кто думает, что так или иначе старый мир должен умереть, чтобы вызвать к жизни новый мир, к которому человечество, несмотря ни на что, и направляется. Единственный мир, к которому мы сегодня направляемся —это просто-напросто мир, собирающий и резюмирующий в крайней форме все то, что было активным в фазе разрушения. Такой мир не может быть основой ничего имеющего смысл, не может предоставить даже в иной форме материал, из которого традиционные ценности могут вновь проявиться, потому что он представляет собой как раз воплощенное организованное отрицание этих ценностей. У современной цивилизации как целого нет будущего в положительном смысле слова. Таким образом, это просто идея-фикс людей, мечтающих о конце и о будущем, которое как-то может оправдать тот разрушительный процесс, через который прошел как внутренний мир человека, так и мир вокруг него.
Все еще доступные в последние времена возможности касаются только меньшинства и могут быть охарактеризованы следующим образом. Рядом с великими течениями мира все еще есть отдельные люди, которые укоренены в «неподвижных землях». Говоря в общем, это неизвестные люди, держащиеся вдали от всех перекрестков известности и современной культуры. Они живут на духовных высотах, они не принадлежат этому миру. Хотя они разбросаны по земле и часто не знают о друг друге, они объединены невидимой связью и составляют неразрывную цепь в традиционном духе. Это ядро не действует: оно лишь выполняет функцию, которой соответствовал символизм «вечного огня». Благодаря этим людям Традиция присутствует несмотря ни на что: пламя пылает невидимо и соединяет этот мир с высшим миром. Это «бодрствующие», έγρήγοροι.
Большое количество людей испытывает смутную, но тем не менее подлинную потребность в освобождении —но они не знают, во имя чего. Сориентировать этих людей и защитить их от духовных опасностей нынешнего мира, сопроводить их, чтобы они увидели истину, и закалить их волю, чтобы кто-нибудь из них смог примкнуть к фаланге, состоящей из людей первого типа—это лучшее, что еще можно сделать. Но речь идет о вещах, касающихся только меньшинства, и нельзя обманываться, думая, что таким образом могут произойти заметные изменения в судьбах многих людей. Так или иначе, это единственное оправдание материального действия, которое еще может быть выполнено некоторыми людьми Традиции, живущими в современном мире—в среде, с которой они никак не связаны. Чтобы вышеупомянутое направляющее действие удалось, нужны «свидетели», которые всегда будут указывать на ценности Традиции, все более бескомпромиссно и твердо по мере усиления антитрадиционных сил. Даже хотя эти ценности сегодня нельзя осуществить, из-за этого они не сводятся просто к «идеям». Это критерии. Когда даже элементарная способность судить будет совершенно потеряна, тогда наконец опустится последняя ночь. Пусть люди нашего времени с большим или меньшим самодовольством и нахальством говорят в этом отношении про анахронизм и антиисторичность. Мы знаем, что это алиби их поражения. Оставим современных людей их «истинам» и единственной заботе остаться на ногах посреди мира руин. Хотя сегодня реальное действие, как мы уже сказали, едва ли возможно, упомянутая нами ранее фаланга всегда может выстроить внутреннюю защиту. В одном древнем аскетическом тексте говорится, что в начале закон свыше был выполним; люди, пришедшие позже, могли выполнять только половину; а в последние времена выполняться будет только малая часть —для людей, живущих в эти времена, возникнет великий соблазн, и те, кто выдержат это время, обладают величием, превосходящим величие людей древности, богатых трудами. [882] Сделать ценности истины, реальности и Традиции видимыми тем, кто не хочет «этого» и смутно ищет что-то «иное», означает предложить некоторые точки опоры, чтобы великий соблазн не смог господствовать над всеми там, где материя кажется уже сильнее духа.