Наконец мы добрались до деревни Хильки. Здесь воздух был напоен опасностью, никто не знал, куда надо идти. Кто-то метнулся в одну сторону, кто-то в другую, но русских нигде не было видно. Последние наши танки и тягачи, которые добрались до этого места, стояли разбитые, взорванные и сожженные. Нам предстояло двигаться вперед, через пологую возвышенность. На несколько минут мы остановились, чтобы набраться сил. Но тут пулеметная очередь заставила нас броситься лицом в снег. К счастью, все пули угодили в брюхо уже павшей лошади, туша которой валялась неподалеку. Но мы все же постарались как можно быстрее ползком укрыться в небольшой канаве. Сзади подходили все новые и новые солдаты, но идти через высоту не отваживался никто. Нами овладевало чрезвычайное беспокойство.
Мы осторожно выдвинулись на округлый гребень высоты... так и есть! Два Т-34 стояли на дороге и перекрывали нам путь — путь к свободе! Наконец, один раненый оберштурмфюрер из дивизии «Викинг» взял командование на себя. Все собирались вокруг него, а затем по команде в едином броске, размахивая оружием и с криками «Ура!» рванули вперед прямо на танки. Орудия и пулеметы тридцатьчетверок открывают огонь прямо по нас, но отчаяние заставляет нас бежать вперед. Я видел, как командир одного из двух танков, высунувшись из люка башни, отдавал какой-то приказ своим подчиненным. Однако никто из наших в него не стрелял, ни у кого не было на это времени, каждый желал только одного: как можно быстрее прорваться — к свободе!
Мы уже приблизились к танкам метров на сто, но русские все еще вели огонь по нашим рвущимся вперед рядам. И тут произошло такое, что мы не могли поверить своим глазам. Внезапно командир танка скрылся в башне, моторы обоих танков взревели, раздался лязг гусениц.
Оба Т-34 отступали!
Прежние озлобленные крики «Ура!» звучали теперь уже облегченно — путь свободен! По-видимому, отчаянный бросок такой массы испугал даже русских, хотя у нас не было никакого другого оружия, кроме пистолетов и карабинов.
И все же столь желанная свобода длится не так долго: снова слышится гул танкового мотора — третий Т-34, до сих пор неразличимый в тумане, движется прямо на нас. Все мчатся вперед, чтобы выйти из зоны его обстрела... Метрах в двухстах за моей спиной он врезался в нашу колонну и принялся вминать своими гусеницами в почву всех, кто попался ему на пути.
Мы брели вперед через бесконечные сугробы, перебирались через старые траншеи и многочисленные трупы русских, оставшиеся после уже отгремевшего боя в месте прорыва. Наша колонна растянулась теперь насколько хватает взгляда — цепь темных силуэтов, без начала и без конца, среди бесконечной ледяной пустыни.
Снова появились русские танки, на этот раз шесть машин. Мы рассыпались цепью, стараясь держаться как можно дальше друг от друга, чтобы не представлять для них заманчивую цель, затем попытались найти укрытие в мертвой зоне у подножия холма, и хотя нам удалось в данный момент это сделать, но приходилось часто бросаться в снег. Справа от нас снаряд попал в группу наших товарищей.
Снова двинулись дальше. Тут и там наши спутники пытались утолить жажду снегом. Верные своему принципу «держаться подальше от больших толп», мы снова ушли в сторону по балке, которая так узка, что нас здесь вряд ли может поджидать новая неожиданность. Теперь мы начали чувствовать усталость. Судороги в бедренных и икроножных мышцах время от времени не давали мне возможности сделать и шагу. Молоденький ефрейтор предлагает мне: «Господин фельдфебель, может быть, пойдем дальше вместе?» Почему бы и нет. Он и его товарищ подхватили с боков меня под руки. «Ребята, только не присаживаться!» — «Но вы же не можете идти!» — «Ладно, — машу я рукой, — отдохнем пару минут и пойдем дальше».
После краткого привала снова пустились в путь. Этот отдых придал нам новых сил. В узкой балке широкой колонне пришлось сжаться, в ней перемешались солдаты самых различных частей. Нами снова овладело неудержимое стремление двигаться вперед. При каждом новом выстреле с неизвестных вражеских позиций все издавали буйное «Ура!», словно желая приободрить самих себя. Но как раз в данном случае это было в корне неверно, поскольку мы могли тем самым привлечь к себе внимание русских. И последствия не заставили себя ждать. На лесной просеке враг накрыл нас пулеметным огнем и реактивными минами «сталинских органов», так что мы не могли поднять головы из снега. И снова крики «Ура!»...
С громадным трудом мне удалось все-таки вырваться из этого дьявольского котла. А дальше — снова подъемы, спуски, напрямик через поле, не разбирая дороги, все время держа направление на запад. По-прежнему нигде не видно признаков наших деблокирующих частей. Звуки боя постепенно затихали, только время от времени высоко над нашими головами проносилась пулеметная очередь.
Внезапно дорогу нам преградил довольно широкий водный поток. Нигде не было видно моста. Многочисленные воронки от снарядов по обоим его берегам, трупы солдат, мертвые и раненые лошади, порой до половины лежащие в воде, а также разбитые телеги — все это ясно указывало на то, что эта местность недавно подверглась артобстрелу и в любой момент может снова оказаться под огнем. Ну и что нам оставалось делать? Бросаться в ледяной поток и плыть на тот берег? Но там мы не сможем просушить наше обмундирование, и оно замерзнет прямо у нас на теле! Однако некоторые, не раздумывая, бросились в воду. Мы все же прошлись по берегу в надежде отыскать какой-нибудь переход. Ничего не найдя, мы уже почти сдались и стали готовиться к заплыву, как вдруг заметили вдалеке наскоро сколоченный жидкий мостик. Здесь тоже берег, весь в воронках от разрывов снарядов, был усеян трупами людей и лошадей и разбитыми повозками. Один за другим, осторожно балансируя, мы перебрались на другой берег. Сразу у противоположного конца моста стоял, воткнутый черенком в песок, черпак полевой кухни. Каждый из нас брал его, черпал воду из реки, утолял таким образом жажду и снова втыкал его в песок для новых подходящих товарищей. Пил из черпака и я, кровь в воде ничуть меня не смущала. Если бы только еще не тащиться куда-то! Но самое плохое, похоже, осталось у нас позади.
Далеко впереди, на самом горизонте, я вдруг замечаю два небольших пятнышка, двигающихся взад и вперед. Это, вероятно, передовые дозоры деблокирующей группировки. Мы едва ли могли надеяться на такую удачу.
Во время следующего перехода я заметил раненого солдата, лежавшего рядом с тропой. «Пошли, нечего тут валяться, надо топать к своим», — сказал я ему. Лицо солдата было все в крови. «Я только передохну немного», — простонал он в ответ. Но этот отдых совсем недалеко от нашей цели вполне мог обернуться для него вечным покоем. Надо было взять раненого с собой, иначе ему конец. Я подозвал к себе шедших за мной солдат: «Давайте прихватим его с собой, нечего ему тут валяться!» Не говоря ни слова, солдаты подошли ко мне, и мы подняли раненого с земли. Наш темп движения сразу же резко замедлился, но раненый все равно не переставал стонать: «Бросьте меня, я больше не могу». Но после хорошего внушения он все же постарался собрать последние силы. Но тут вдруг, как посланник небес, перед нами появился всадник. Это был хиви[25], который как раз был послан спасать подходящих солдат. Он тут же по своей воле спешился, а мы посадили раненого на коня и повели его под уздцы, что сразу позволило нам идти быстрее. Счастливый и благодарный судьбе раненый качался в седле, крепко держась за гриву коня. Через несколько километров мы встретили группу солдат, стоявших вокруг лежавшего в снегу фельдфебеля, тяжело раненного в бедро, — они не знали, как его транспортировать дальше. И тут наш раненый, который сам еле держался в седле, сказал: «Давайте я спешусь, мне уже лучше, а фельдфебеля мы положим в седло» — и с трудом сполз на землю.
А потом мы все же добрались до наших позиций! Наши догадки оказались явью, обе фигуры на горизонте были дозорными деблокирующей группировки. Те якобы 5 километров, которые мы должны были с боем преодолеть, обернулись расстоянием от 25 до 30 километров, но мы их уже преодолели и теперь глубоко вдыхали воздух свободы. Хотя нас ждали впереди еще многие трудности, но от врага мы все же ускользнули.