Перед нами в лучах солнца расстилалась заснеженная Лысян-ка. Вскоре на ее окраине приземлился санитарный «Юнкере» и вывез тяжелораненых. Доставив обоих наших раненых на развернутые здесь перевязочные пункты, мы позволили себе сделать в Лысянке краткую передышку. Когда мы подошли к одной из убогих мазанок, оттуда как раз вышла другая группа солдат. Внутри хаты на столе валялось несколько кусков хлеба, на земляном полу стояло ведро с водой, а я достал из своего ранца банку рыбных консервов, чтобы спокойно перекусить. От холода содержимое банки почти замерзло, но мы нашли его превосходным, не идущим ни в какое сравнение со всем тем, чем нам приходилось лакомиться ранее, хотя на долю каждого и пришлось всего по паре небольших кусочков.
Мы уже восемь часов были в пути, но и сейчас все еще не достигли цели. Из котла выходили тысячи солдат, и, конечно, все они не могли остановиться в этом не таком уж большом селении. Лишь раненые могли рассчитывать на ночлег под крышей. Так что мы снова двинулись пешком в следующее село — в восьми километрах от Лысянки. Уже начинало темнеть, когда мы наконец добрались до него. Но все пригодные для ночлега места были настолько забиты пришедшими до нас людьми, что втиснуться хотя бы одному человеку нечего было и мечтать. И что теперь? Снова куда-то брести? Но тут на самой окраине села мы отыскали какой-то насквозь продуваемый ветром дощатый сарай. И хотя в него до нас уже набилось немало народу, а во все щели между досками свистел ветер, все же это было лучше, чем ночевать где-то в снегу.
Лишь теперь я в полной мере ощутил, как же мы устали. Мы просто рухнули и втиснулись между уже спящими, не обращая никакого внимания на их яростные протесты.
Оказавшись в покое, мои ноги начали так болеть, что я, уже впавший от изнеможения в полусон, от боли несколько раз просыпался...»
Леон Дегрель, новый командир штурмовой бригады СС «Валлония», записал[26]:
«Я был вызван к генералу Гилле[27] (16 февраля). Все высшие офицеры из сектора Шендеровки также присутствовали на совещании. Длинных речей не было. «Только еще одно чрезвычайное усилие может нас спасти. Дальнейшее ожидание помощи извне бесполезно. Рано утром в пять часов 50 тысяч человек, окруженные в котле, пойдут на прорыв любой ценой в направлении на юго-запад. Прорыв или смерть. Ничего другого не дано. Сегодня вечером в 23.00 начнется движение войск», — только и сказал генерал.
Оба командующих армейскими корпусами и генерал Гилле весьма тщательно уклонились от описания сложившегося положения. По их данным, нас отделяли от деблокирующих сил только пять с половиной километров. На такое расстояние, по их словам, деблокирующая группа приблизилась за последний переход. На следующее утро они якобы предполагали продвинуться еще больше вперед. Если мы, 50 тысяч человек, своевременно нанесем удар, то враг не сможет его отразить.
Все офицеры и солдаты испытали нервный подъем. Надежда озарила нас, как вспышка молнии. Мы вернулись к своим людям, с тем чтобы поделиться с ними нашим воодушевлением относительно предстоящего прорыва.
Приказы, полученные штурмовой бригадой СС «Валлония», оказалось не так-то просто выполнить. Мы должны были в качестве арьергарда до последнего мгновения удерживать село Новая Буда. В 23.00 всех легкораненых, которые могли передвигаться самостоятельно, следовало отправить маршевой колонной на юго-запад. В 1.00 ночи валлонская пехота из состава бригады должна была начать отступление в направлении с востока на запад. Но до 4.00 утра 17 февраля мы должны были непременно удерживать наши позиции у Новой Буды. К этому часу 10 тысяч человек, сосредоточенные в низине, должны были быть в 3 километрах юго-западнее Шендеровки. И только тогда мы должны были начать отвод нашего арьергарда, который неприятель до последней минуты держал бы под ожесточенным обстрелом. Во время марша бригада должна была перестроиться и занять место во главе колонны, при этом она становилась авангардом соединений и частей прорыва.
В нашем положении любое действие было лучше, чем бездействие. Люди понимали, что они, оставаясь на месте, будут обречены. Наши солдаты просто не могли этого переносить. Они страдали от голода, едва стояли на ногах от усталости, мучились страхом. Сообщение, что следующим утром мы пойдем на прорыв, принесло всем им небывалый внутренний подъем. Даже самые обессилевшие вновь обрели волю к жизни. Снова и снова мы повторяли одни и те же слова: «Завтра мы обретем свободу! Будем свободными! Свободными!» Так или иначе, но котел под Черкассами завершит свое существование.
Как только над долиной опустились сумерки, германские колонны двинулись маршем на юго-запад. Их путь проходил через село Шендеровка и затем по мосту. За мостом простиралась голая степь до двух деревенек, которые находились к югу и западу в трех километрах друг от друга. Эти две деревни были заняты нами в тяжелых боях. Западнее должны были быть сконцентрированы все транспортные средства для дневного прорыва.
К 21.00 в Шендеровке царила невообразимая неразбериха. В это время я начал планомерно отводить подразделение за подразделением своей бригады в Новую Буду. Если мы не удержим наши арьергардные позиции, то все части в Шендеровке будут обречены.
На холмах блеснули огни начавшегося сражения.
Около 23.00 я попытался пробраться через Шендеровку, чтобы облегчить вывоз раненых моей бригады и проверить, осуществлены ли все необходимые мероприятия для встречи наших людей к наступлению. Через 50 метров мне пришлось бросить наш последний вездеход. Огромная колонна заполнила всю ложбину и деревню. Грузовики и всевозможные транспортные средства тщетно пытались, двигаясь по четыре и по пять в ряд, пробиться сквозь заторы и следовать дальше. Я протиснулся к телегам с нашими ранеными и предложил всем, кто мог передвигаться на своих двоих, попытаться следовать дальше навстречу судьбе пешком. Собрав таким образом около 50 человек, я пробрался с ними между грузовиками и вездеходами. Нашим глазам представилось страшное зрелище.
Неприятель наступал с севера и со своими танками и артиллерией уже подошел близко к Шендеровке. В 22.00 советские батареи накрыли своим огнем центр села. Объятые пламенем дома превратили ночь в день, освещая продвигавшиеся по селу войска. Теперь советские корректировщики артиллерийского огня получили прекрасные ориентиры. Снаряды их орудий, выпущенные прямой наводкой, рвались прямо в гуще громадной колонны. Залпы «сталинских органов» накрывали реактивными снарядами потоки транспортных средств различных видов. От раскаленных осколков вспыхивали автоцистерны с горючим. На всем протяжении узкой деревенской улицы горели грузовики. Буквально каждую секунду приходилось бросаться в снег, спасаясь от осколков разрывавшихся снарядов. Между горящими грузовиками бились в снегу раненые лошади. Рядом с ними, освещаемые огнем пожарищ, грудами лежали, на животе или на спине, раненые солдаты. Некоторые из них еще пытались куда-то ползти, другие, потеряв всякую надежду на помощь и спасение, лишь стонали, корчась от невыносимой боли.
Между исковерканными остатками горящих грузовиков двигаться дальше было почти невозможно. Лишь с громадным трудом пехотинцы продвигались вперед под вражеским огнем, среди пылающих грузовиков, мертвых товарищей и разорванных снарядами лошадей. Напрасно пытались куда-то проехать автомобили. Лишь нескольким тяжелым грузовикам, безжалостно давя раненых лошадей, удалось выбраться из этого ада. Все отчаянные усилия остальных пропадали даром, лишь увеличивая сумятицу на фоне рева моторов, взрывов снарядов, криков и призывов о помощи.
Наконец нам стала ясна причина этого ужасного столпотворения. Все воинские части, выходя из Шендеровки, должны были, чтобы пересечь овраг, пройти по построенному через него мосту. Во время движения по этому мосту тяжелого германского танка он был подбит снарядом и остановился, остановив все движение на юго-запад. Когда мы увидели этого монстра в хаосе балок и досок, то подумали, что все пропало. Сам мост был взорван русскими перед тем, как их выбили из Шендеровки два дня тому назад, но быстро восстановлен нашими саперами. Легкие танки уже вышли из Шендеровки. Затем по мосту без всяких происшествий проследовал один тяжелый танк. Но второй тяжелый танк был подбит русской артиллерией, и в одну минуту эта стальная махина весом более 40 тысяч килограммов (очевидно, Pz V «Пантера», масса 45 тонн. — Ред.), остановившись на мосту, перекрыла его и свела на нет двухдневный труд саперов.
26
Сокращенное извлечение из книги бельгийского нациста-добровольца Дегреля «Потерянный легион».