Я поначалу, признаюсь, досадовал. Потом обвыкся – на то, блин, и свобода, чтобы прилежание и почтительность вышли из обращения. Сейчас, как рассказывают мне вузовские приятели, студент, вон, и из аудитории может беспрепятственно выйти, если ему надоест слушать про разницу между юсом большим и юсом малым.
На одном из семинаров молодых критиков в Переделкине лекцию о перспективах литературы социалистического реализма нам читал ведущий специалист по марксистско-ленинской эстетике. Можно сказать, светило.
И так он ловко читал, что все тенденции обнажил, закономерности обнаружил, но не назвал ни одной книги, ни одного живого – на тот год – писателя. Только «Железный поток»[65], с которым не промахнешься. И только, кажется, Леонид Леонов[66], да и то со «Скутаревским».
Дочитал, оглядел зал, ждет вопросов. И кто-то из нас: «Разве же можно, говоря о литературе, обойтись вообще без упоминания конкретных произведений?»
«Можно, – был нам ответ, – марксистское представление о Прекрасном так масштабно, что не стоит эмпирикой мельчить тему».
Тогда я только посмеялся. Но теперь, четыре десятилетия прошло, и сам иногда могу так построить лекцию или статью, чтобы и тренды были налицо, и дискурсы чтобы не бездельничали, а ни одной книги – то есть того, что, собственно, и составляет литературу, – названо не будет.
Наловчился, выходит, и я не мельчить тему.
На встречу с молодыми провинциальными критиками пригласили Катаева[67]. «Вертер» написан еще не был, но «Святой колодец» и «Траву забвения» уже твердили наизусть – по крайней мере, все те, кто, как и я в ту пору, считал литературу, прежде всего, атакой стилем.
Это казалось невозможным, чуть ли не оксюмороном – вы поглядите-ка: лауреат сталинских премий, секретарь, начальник, казалось бы, пробу ставить негде, и гражданская репутация более чем сомнительна, и вдруг такой, ну надо же, такой виртуоз, такой мастер!..
Как тут встречу пропустить, а если повезет, как не спросить о чем-нибудь важном, судьбоносном!
Спросить удавалось, а вот ответы разочаровывали. Валентин Петрович явно отбывал номер и с нами говорил через губу, отнюдь не воспламеняясь. Так что если и мастер-класс это был, то барственной снисходительности. Не больше.
Ровно до тех пор, пока кто-то из нас не начал свой вопрос со слов: «Валентин Петрович, вот вы сегодня лучше всех пишете на русском языке[68]. Скажите, пожалуйста…»
«Скажу, – прервал вопрошателя Катаев. – Скажу, что лучше всех на русском языке сегодня пишет Владимир Набоков[69]. Все услышали, нет? Тогда я повторю – и будто в разрядку – НА-БО-КОВ!»
И, помедлив, обвел глазами зал: «Я – второй».
Семидесятые, знаете ли, годы. Известный своей, знаете ли, самовлюбленностью и своим, знаете ли, конформизмом сталинский лауреат[70].
Прочел в комменте к одной из своих давних записей: «Писателей оправдывает то, что они – прекрасные собутыльники. А среди поэтов иногда встречаются еще и симпатичные барышни…» И нечаянно вспомнилось.
В первой половине семидесятых я побывал подряд на нескольких семинарах молодых критиков. Юноши были разные, а вот барышни – все, как на подбор, страшненькие. Нетрудно было задуматься, что вот, мол, наша профессия только «синим чулкам» и впору. И лишь десятилетия спустя от некоей союзовский функционерки услышал, что такой была сознательная установка писательского начальства. Симпатичных на семинары в Дубулты и Переделкино не брать: чтобы семинаристы и их руководители в особенности не изблядовались.
Теперь-то от писательских союзов только тень и осталось. А девушек, что в критики нынче идут, хоть на подиум вызывай. Да посмотрите, скажу я вам, на попуганок – ведь чудо же, как хороши!..
И снова начало 70-х. Семинар молодых критиков в Переделкине. Уже отужинали. И мы – все как один провинциалы – сидим в закутке под лестницей, вокруг стола, на котором Арсений Александрович Тарковский обычно играл в нарды. А мимо, спускаясь со второго этажа, где и бар был тогда, и бильярдная, проходят писатели.
65
«Железный поток» – этот роман Александра Серафимовича (Александра Серафимовича Попова) (1863–1949), написанный еще в 1924 году, считался эталонным произведением литературы социалистического реализма. Читают ли его сегодня, сказать не решусь, но то, что по улице Серафимовича в Переделкине до сих пор гуляют писатели и их потенциальные читатели, бесспорно, как бесспорно и то, что в Доме творчества имени Серафимовича «Малеевка» писатели больше не живут.
66
Леонов Леонид Максимович (1899–1994) – писатель, лауреат Сталинской (1943), Ленинской (1957) и Государственной (1977) премий, Герой Социалистического Труда (1967), академик Академии наук СССР (1972). Рассматривался официальной критикой как неоспоримый классик литературы социалистического реализма, своего рода «советский писатель № 2» (после, разумеется, М. А. Шолохова, которому была отведена все-таки самая высшая ступенька на литературном пьедестале). Попытки вернуть читательское внимание к этой фигуре, предпринимаемые как литераторами коммуно-патриотического лагеря, так и писателями нового поколения (прежде всего Д. Быковым и З. Прилепиным), успехом пока, кажется, не увенчались.
67
Катаев Валентин Петрович (1897–1986) – писатель, за участие в Первой мировой войне награжденный двумя Георгиевскими крестами и орденом святой Анны IV степени, лауреат Сталинской премии 2-й степени за повесть «Сын полка» (1946), Герой Социалистического Труда (1974). Отношение современников к Катаеву, мягко говоря, не однозначно, но несомненно, что он был и прозаиком замечательного дарования, что особенно наглядно проявили повести «Святой колодец» (1966), «Трава забвения» (1967), «Алмазный мой венец» (1978), «Уже написан Вертер» (1979), и замечательным главным редактором в начальную пору журнала «Юность» (1955–1961). «Я не знал, – вспоминает Евгений Евтушенко, – ни одного другого главного редактора, который был не только сам знаменит, но так обожал делать знаменитыми других. Катаев был крестным отцом всех шестидесятников».
68
«Boт вы сегодня лучше всех пишете на русском языке» – похоже, что эту мысль раньше всех высказал Юрий Олеша, чья «Книга прощаний» пестрит фразами вроде «Катаев, кажется, пишет сейчас лучше всех», «Катаев пишет лучше меня». И, видимо, поэтому, Валентин Петрович, чуть кокетничая, чуть всерьез, бросил: «Так как в настоящее время все пишут очень хорошо, то нужно писать плохо, как можно хуже…» – и придумал «мовизм» (от франц. «mauvais» – плохой).
69
Набоков Владимир Владимирович (1899–1977) – писатель, ни одной книги которого при его жизни не было опубликовано в советской России, но известный абсолютно всем, кого достигал поток сам– и тамиздата. Ко мне он сначала пришел «Лолитой», и я помню, что читал с жадным, понятное дело, интересом, но все никак не мог понять, почему именно Набоков считается гением русской прозы. А вот когда мне открылись «Подвиг», «Дар», «Другие берега» – всё срослось. Так что и теперь «русский» Набоков, то есть написанный по-русски и о русском, мне ближе англоязычного.
70
Сталинские премии – присуждались как наивысшие награды СССР в области науки, техники, литературы и искусства, а также коренного усовершенствования методов производственной работы, в 1941–1952 году. Были предусмотрены три степени, лауреаты которых получали диплом, нагрудный знак и деньги: 100 000 рублей (1-я степень), 50 000 рублей (2-я степень). С 1948 года присуждалась также премия 3-й степени в размере 25 000 рублей. Наряду с бессчетным множеством забытых ныне авторов, премиями среди русских писателей были также отмечены Алексей Толстой (1941, 1943, 1946), Сергей Сергеев-Ценский (1941), Михаил Шолохов (1941), Алексей Новиков-Прибой (1941), Николай Асеев (1941), Василий Лебедев-Кумач (1941), Сергей Михалков (1941, 1942, 1950), Александр Твардовский (1941, 1946, 1947), Константин Тренев (1941), Николай Погодин (1941), Константин Симонов (1942, 1943, 1946, 1947, 1949, 1950), Илья Эренбург (1942), Самуил Маршак (1942, 1946, 1949, 1951), Василий Ян (1942), Вера Панова (1947, 1948, 1950), Николай Тихонов (1942, 1949, 1952), Павел Бажов (1943), Михаил Исаковский (1943, 1949), Маргарита Алигер (1943), Леонид Леонов (1943), Викентий Вересаев (1943), Александр Серафимович (1943), Вячеслав Шишков (1946), Вениамин Каверин (1946), Алексей Сурков (1946, 1951), Михаил Лозинский (1946), Павел Антокольский (1946), Александр Прокофьев (1946), Александр Фадеев (1946), Валентин Катаев (1946), Вера Инбер (1946), Борис Лавренев (1946, 1950), Виктор Некрасов (1947), Борис Полевой (1947, 1949), Эммануил Казакевич (1948, 1950), Константин Федин (1949), Михаил Луконин (1949), Александр Яшин (1950), Агния Барто (1950), Всеволод Вишневский (1950), Сергей Макашин (1950), Анатолий Рыбаков (1951), Лев Кассиль (1951), Юрий Трифонов (1951), Мариэтта Шагинян (1951), Ольга Берггольц (1951), Семен Кирсанов (1951), Дмитрий Благой (1951), Николай Задорнов (1952), Николай Носов (1952). Когда в 1967 году была учреждена Государственная премия СССР, к ее лауреатам были приравнены и лауреаты Сталинской с выдачей соответствующих дипломов и медалей. Да и сама Сталинская премия с тех пор в печати эвфемистически именовалась Государственной.