Риск таких противоречий в рассуждениях о фольклоре, по-видимому, неизбежен, поскольку понятие жанра в фольклористике обусловлено не только «объективным» существованием фольклора, но также его идеологической, научной, общественной и иной востребованностью в значении данного жанра. Каков в этих случаях зазор между «объективностью» фольклорного содержания и его идеологическим ангажементом — один из наиболее сложных вопросов фольклористики. В конце 1960-х Ричард Дорсон объединил очевидно инспирированные, претендующие считаться фольклорными тексты удачным названием «фальшлор» (fake lore), предостерегая фольклористов от некритического отношения к «фольклорным» подделкам[52]. Не приходится спорить с тем, что тексты «фальшлора», о которых писал Дорсон, искажают предшествующую фольклорную традицию, но в функциональном отношении они подразумевают, а часто и воспроизводят закономерности самой этой традиции[53]. Использование «фальшлора» в непосредственно пропагандистских целях оказывается таким образом хотя и внешним, но вполне закономерным следствием фольклорной прагматики.
В истории отечественной культуры идеологически ангажированные (псевдо) фольклорные тексты, комментирующие злободневные политические события, появлялись и до советской власти — например, известная в нескольких вариантах песня на кончину Александра II[54]. Но в 1930–1950-е годы производство подобных текстов (а также кустарных артефактов — вроде «палехских» шкатулок с сюжетами на темы революции, Гражданской войны и колхозной жизни)[55] становится едва ли не плановым.
Преимущественно именно такие тексты, призванные выражать собою «настроения и чаяния всего советского народа», и представляли собою традицию нового, «советского фольклора»[56]. Сегодня во многих случаях нам известны как «заказчики», так и «изготовители» текстов советского «фальшлора»[57], но в гораздо меньшей степени прояснено восприятие этих текстов той аудиторией, на которую они были рассчитаны. Представление о том, что значение (псевдо) фольклорных текстов советского времени сводится исключительно к идеологическому «заказу» (как это, например, сделано в известной книжке Франка Миллера с характерным названием «Фольклор для Сталина»), ошибочно хотя бы потому, что наделяет такой заказ эффективностью, соизмеримой с динамикой культурного процесса[58]. Между тем существование «фальшлора» труднопредставимо вне аудитории, демонстрирующей свое согласие на его потребление.
Былинообразные «новины» о советских полководцах, песни и «сказы» о Ленине и Сталине, пословицы и поговорки на темы колхозной жизни строились на формальном инвентаре традиционного фольклора, на использовании приемов гиперболичности, параллелизма, звукового повтора, метафорики, антитетичности и т. д. Тематические «подсказки», позволяющие сегодня причислять такие тексты к идеологически ангажированным, не являются достаточным признаком их «псевдофольклорности» — в этом случае пришлось бы думать, что «монархолюбивые» тексты дореволюционного фольклора также являются неаутентичными. Но самое главное состоит даже не в этом, а в «добавочной действительности» самой советской культуры, обнаруживающей и помимо фольклора достаточно свидетельств ее социальной востребованности и суггестивной эффективности[59]. В социально-психологическом отношении советский «фальшлор», с этой точки зрения, мало чем отличается от «настоящего» фольклора: более того, чем шире «целевая группа» такого «фальшлора», тем он «фольклорнее» и «аутентичнее»[60]. Верно и обратное: традиционные фольклорные тексты получают статус неподлинных по мере того, как они теряют свою реальную или воображаемую аудиторию.
вернуться
Dorson R. M. Fakelore // Zeitschrift fur Vblkskunde. 1969. Bd. 65. S. 56–64.
вернуться
Moser H. Folklorismus in unserer Zeit // Zeitschrift für Volkskunde. 1962. Bd. 58. S. 117–209; Moser H. Der Folklorismus als Forschungsproblem der Volkskunde // Hessische Blätter für Volkskunde. 1964. Bd. 55. S. 9–57; Bausinger H. «Folklorismus» in Europa. Eine Umfrage // Zeitschrift für Volkskunde. 1969. Bd. 65. S. 1–8; Гусев B. E. Фольклоризм как фактор становления национальных культур в странах Центральной и Юго-Восточной Европы // Формирование национальных культур в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1977. С. 127–135; Bodemann U. Folklorismus — Ein Modellentwurf // Rheinisch-Westfälische Zeitschrift für Volkskunde. 1983. Bd. 28. S. 101–110; Niederer A. Le folklore manipulé // Schweizerisches Archiv für Volkskunde. 1983. Bd. 79. S. 175–186; Jeudi H.-P. Memoires du social. Paris, 1986. P. 114; Strobach H. Folklor — Folklorepflege — Folklorismus // Jahrbuch für Volkskunde und Kulturgeshichte. Bd. 25. 1985; Newall V. J. The Adaptation of Folklore and Tradition (Folklorismus) // Folklore. 1987. Vol. 98. № 2. P. 131–151; Kirshenblatt-Gimblett B. Authenticity and Authority in Representation of Culture // Kulturkontakt, Kulturkonflikt / Hrsg. I.-M. Greverus, K. Kostlin, H. Schilling. Frankfurt am М., 1988; Bendix R. Folklorism: The Challenge of a Concept // International Folklore Review. 1988. Vol. 6. P. 5–15.
вернуться
«Псалом» об императоре Александре II // Исторический вестник. 1898. № 3. С. 1126–1128. См. также варианты: Кульман Н. Песня про кончину императора Александра II // Русская старина. 1900. № 6. С. 651–654; Как восплакалась Россия о своем белом царе // Русская старина. 1890. № 11. С. 363–366; Ончуков Н. Е. Смерть Александра II // Живая старина. 1916. Вып. 4. С. 327–328; Песня про государя Александра Второго царя // Кубанский сборник: Груды Кубанского областного статистического комитета. Екатеринодар, 1899. Т. 5. С. 1–3 (отдельная пагинация). Анализ песни: Иванова Т. Г. «Уготовим бомбы страшные…» // Родина. 1997. № 9. С. 92–96. В те же годы оживляются и некоторые кустарные промыслы, сопутствующие идеологическому «спросу на фольклор»: Hilton A. Russian Folk Art. Bloomington: Indiana UP., 1995; Salmond W. R. Arts and Crafts in Late Imperial Russia: Reviving the Kustar Art Industries, 1870–1917. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.
вернуться
Jenks A. From Periphery to Centre: Palekh and Indigenization in the Russian Heartland // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2002. Vol. 3. № 3. P. 427–458.
вернуться
Oinas F. J. The Problem of the Notion of Societ Folklore // Folklore Today. A Festschrift for Richard M. Dorson / Eds. Linda Degh, Henry Glassie, and Felix J. Oinas. Bloomington: Indiana University, 1976. P. 379–397.
вернуться
Magidoff R. In Anger and in Pity. Garden City (NY), 1949. P. 151–154; Hartmann K. Die Rhapsodin M. S. Krjukova, ihre sowjetischen Volkspoeme und deren Verhältnis zur Tradition des großrussischen Heldenliedes // Die Welt der Slaven. Jahrgang II. 1957. S. 394–418; Oinas F. J. The Political Uses and Themes of Folklore in the Soviet Union // Journal of the Folklore Institute. 1975. Vol. 12. P. 157–175; Бахтин В. Фольклор подлинный и мнимый // Литературная газета. 1975. № 8. С. 6; Емельянов Л. И. Методологические вопросы фольклористики. Л., 1978. С. 71–93; Miller F. J. Folklore for Stalin. Russian Folklore and Pseudofolklore of the Soviet Era. Armonk; London, 1990; Фольклор России в документах советского периода 1933–1941 гг. Сборник документов. М., 1994; Юстус У. Вторая смерть Ленина: функция плача в период перехода от культа Ленина к культу Сталина // Соцреалистический канон / Под ред. X. Гюнтера и Е. Добренко. СПб., 2000. С. 926–952; Lockwood S. S. From Peasants to Professionals: The Socialist-Realist Transformation of a Russian Folk Choir // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2002. Vol. 3. № 3. P. 393–425 (см. также ее неопубликованную диссертацию: Smith S. L. Soviet Arts Policy, Folk Music, and National Identity: The Piatnitskii State Russian Folk Choir, 1927–1945. Ph.D. diss., University of Minnesota, 1997); Советский эпос 1930–1940-х годов // Рукописи, которых не было: Подделки в области славянского фольклора / Изд. подгот. А. Л. Топорков, Т. Г. Иванова, Л. П. Лаптева, Е. Е. Левкиевская. М., 2002. С. 403–968. См. также ценную по материалам диссертацию: Комелина Н. Г. Эпическая традиция Зимнего Берега Белого моря. История собирания и проблемы текстологии. Дисс. на соиск. учен, степени канд. филолог, наук. ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН. СПб., 2009.
вернуться
Miller F. J. Folklore for Stalin. Russian Folklore and Pseudofolklore of the Soviet Era. Armonk; London, 1990 (в русском издании заглавие книги Миллера семантически снивелировано: Миллер Ф. Сталинский фольклор. СПб., 2006). Схожей с Миллером теоретической позиции придерживается, в частности, и Лора Олсон в ценной по материалу монографии о традиции обращения к народной музыке в Советском Союзе (Olson L. Performing Russia: Folk Revival and Russian Identity. New York and London: Routledge, 2004), странным образом сочетающая убеждение о «неподлинности» просоветского фольклора сталинской поры с признанием подлинности песенного фольклора, возрождавшегося в 1970–1980-е годы силами энтузиастов-фольклористов и музыковедов (см. рец. Эндрю Дженкса на книгу Олсон в: Антропологический форум. 2006. № 4. С. 371–373).
вернуться
Понятие «добавочная действительность» применительно к социалистической культуре было введено и плодотворно разработано польским социологом Яном Стржелецким: Strzelecki J. Przyczynek do teorii Rzeczywistosci Dodatkowej // Strzelecki J. Socjalizmu model liryczny. Warszawa, 1989. S. 179–192.
вернуться
Здесь я солидарен с Александром Панченко: Панченко А. А. Культ Ленина и «советский фольклор» // Одиссей. Человек в истории. 2005. М., 2005. С. 334, след.