«Куда ни посмотришь ― все наше…»
Куда ни посмотришь ― все наше.
На мельницу едет казак.
И весело крыльями машет
Ему за станицей ветряк.
Ах, ветер осенний, подуй-ка,
Над голою степью поплачь!
Стекает пшеничная струйка
Под жернов. Горячий калач
Потом испечет молодайка:
«А ну-ка, скорей, детвора!»
И легкая детская стайка
Взлетит, щебеча, со двора.
Вкуснее всего не горбушка,
А нижний хрустящий запек;
Его завоюет Петрушка,
Любимый отцовский сынок.
Поспорят, повздорят немножко,
И снова на воздух, к полям.
Достанется хлебная крошка
Голодным друзьям ― воробьям.
«И будет дождь, ― веселый, молодой…»
И будет дождь, ― веселый, молодой, ―
В листву дерев ударивший, как в бубен,
Широкий дождь, прошедший полосой
От Маныча до самых Лубен
И опочивший там… Последнею слезой.
Вот так бы мне, весь мир благословляя,
Погибнуть где-то там, где над землей
В дожде поднялась арка золотая.
«И утром вставать на заре…»
И утром вставать на заре,
И вечером поздно ложиться, ―
В однообразной игре
Кружиться, кружиться, кружиться.
И виду нельзя подавать,
Что солнце порою не светит, ―
И годы тебя не видать,
И знать, что живешь ты на свете.
«Пролетали лебеди над Доном…»
Пролетали лебеди над Доном.
Тронулся последний лед.
Ветер голосом счастливым и влюбленным
Не шумит над степью, а поет.
Он поет: мне незнакома жалость,
Я не знаю, что такое грусть, ―
Все на свете мне легко досталось
И легко со всем я расстаюсь.
Бал
Под утро на вечере этом
Стояла жемчужная мгла,
И был я подростком-кадетом,
А ты институткой[14] была.
И жизнь начиналась сначала
Под утро на этом балу;
Всю ночь ты со мной танцевала,
Кружилась на скользком полу.
И музыка, музыка снова ―
Казалось нам прошлое сном,
И жизнь, прожитая в оковах,
Лежала в снегах, за окном.
И как за безвестной могилой,
Над прахом, над снегом, над ней
Бессмертно сияли светила
Твоих изумленных очей.
«Двадцатый год ― прощай, Россия!» ―
Москва, 1999.
Зов
(Отцу моему)
1
«Опять весна, опять иная…»
Отцу моему
Опять весна, опять иная,
Опять чужая синь небес,
Но, ширяся и нарастая,
Влекущий лик родного края
Томит предчувствием чудес,
И не согнутся мои плечи
Под грузом жизненных доспех;
Для близкой неизбежной встречи
Таю любовь, мечты и речи,
И тихий плач, и звонкий смех.
2
«Везде со мною неминучий…»
Везде со мною неминучий
Призыв и дальний образ твой,
И пусть ведет безглазый Случай
Меня чужою стороной.
Пути лишений и скитаний
Не заглушат влекущий зов,
И знаю радостно заране ―
Увижу я знакомый кров.
И край родной не будет тесен,
Когда, забыв тоску дорог,
Воздвигну я из новых песен
Тебе сияющий чертог;
И ты, мой светлый и единый,
Мой друг извечный, мой отец,
Услышишь песни лебединой
Начало прежде, чем конец.
Клич
Нам кажет с Родины тяжелые дороги,
Кружась над кровлей по ветру, конек.
Ложитесь отдыхать, и хромый, и убогий!
Но мне ль весенний путь окружен и далек?
Иль юность не моя, сквозь шум боев пьянящий
Была пронесена в смерче кровавых дней,
Чтоб снился мне теперь настойчивей и чаще
Вид всадников и взмыленных коней?
Иль я в чужом краю забуду ненароком,
Как пел набат в степи средь зарева огней,
Как солнце плыло кровожадным оком
Над дымом городов зловещей и темней?..
Так мне ли не мечтать средь тающего снега
Теперь, когда панель в угаре и чаду,
О вольности и радости набега,
Не кликать из степей весеннюю орду?
Я знаю: мне даны недаром эти речи
И эта кровь, стучащая в виски.
О, я несу к порогу близкой встречи
Сокровища завещанной тоски.
И вот в мечтах, благословенных ночью,
Когда в окно пьянят росистые луга,
Предвижу час, когда я приторочу
К седлу трофей, отнятый у врага.
И все равно, в покое или в буре,
К родным курганам донесу я клич,
Где пращуры мои на лошадиной шкуре
Делили золото добыч.
«Четвертый день сижу в кибитке…»
Д.И. Ознобишину
Четвертый день сижу в кибитке.
В степи буран. Дороги нет.
Четвертый день мне на обед
Плохого чая крошит плитки
Калмык в кобылье молоко
И кипятит с бараньим жиром.
Метель, метель над целым миром.
Как я от дома далеко!
Делю скуду зимовника
В плену задонской непогоды.
О, эти войлочные своды
И дым сырого кизяка,
Кочевий древнее жилье,
Мое случайное жилище…
Буран, как волк, по свету рыщет,
Все ищет логово свое.
Занесена, заметена
Моя теперь снегами бричка.
Дымит очаг, поет калмычка
И в песне просит гилюна[15]
Трубить в трубу, пугать буран ―
Без корма гибнут кобылицы,
А я дремлю, и мне все снится
Идущий в Лхасу караван
По плоскогориям в Тибете,
Туда, где сам Далай Лама.
Там тот же ветер, снег и тьма.
Метель, метель на целом свете.
вернуться
14
Институтка ― воспитанница Донского Мариинского института благородных девиц в г.Новочеркасске.