Когда последний мостик остался позади, Джереми остановился, поджидая отставшую Джудит. Собак все еще не было видно.
– Ну как ты?
– В порядке.
– Отлично. Мы уже у тоннеля.
Он двинулся дальше. Взглянув вперед, Джудит увидела, что наклонная тропа ныряет в похожее на пещеру отверстие в сплошной стене гуннеры[28], этого чудовищного цветка с колючими стеблями и гигантскими, как зонты, листьями. Джудит видела гуннеру и раньше, но не в таком устрашающем количестве. Растения стояли зловещей толпой, как существа с другой планеты, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы пригнуть голову и шагнуть за своим спутником в этот естественный растительный тоннель. Дневной свет не проникал сюда, воздух был такой сырой, а все вокруг такое зеленое, будто плывешь под водой.
Джудит с трудом пробиралась по темному проходу, стараясь не отставать от Джереми и не поскользнуться на тропе, которая стала еще круче.
– Не люблю я эту гуннеру! – воскликнула она.
Джереми обернулся с улыбкой.
– В Бразилии, – сказал он, – под ее листьями прячутся от дождя.
– По мне, уж лучше промокнуть.
– Осталось совсем чуть-чуть.
И в самом деле, через минуту-другую они вышли из первобытного мрака тоннеля на ослепительный свет солнечного зимнего дня и очутились перед заброшенной каменоломней. Дорожка перешла в зигзагообразный спуск из грубо вытесанных ступеней, ведущих на дно карьера. Речка, продолжавшая журчать где-то поблизости, снова возникла в поле зрения – сверкающим водопадом она срывалась с обрыва в каменистую расселину, покрытую изумрудным одеялом мха и папоротника и затуманенную водяной пылью. Шум падающей воды заглушал все остальные звуки. По стенам каменоломни росла лошадиная фига, а дно, усеянное камнями и валунами, превратилось за долгие годы в дикий сад ежевики, папоротника-орляка, переплетающейся жимолости и желтого, как сливочное масло, аконита. В воздухе стоял сладкий, миндальный аромат утесника, смешанный с острым, свежим запахом водорослей, и Джудит поняла, что до моря уже рукой подать.
Молодые люди осторожно спустились вниз по крутой, кустарно сработанной лестнице. На дне дорожка, сузившаяся до узенькой тропки, снова побежала вдоль ручья, вьющегося между мрачными валунами, и через какое-то время они добрались до настоящего, первоначального входа в каменоломню на противоположном ее краю. Речушка исчезла в отверстии дренажной трубы. Они поднялись по поросшему травой отлогому склону к деревянным воротам и, выйдя из них, спрыгнули на гудронированную полосу узкой сельской дороги. По ту сторону дороги стояло низенькое каменное ограждение, а за ним уже начинались скалы и море. На территории поместья путников укрывала от ветра густая растительность, теперь же они были беззащитны перед его мощным натиском. Испещренное белыми барашками море ярко синело в лучах выглянувшего солнца. Джудит и Джереми перешли через дорогу и поднялись по приступкам через каменную стенку. Отсюда к прибрежным скалам спускалась среди колючего утесника, папоротника-орляка и островков первоцвета дернистая тропинка. Было время отлива, и прибрежная полоса песка лежала перед ними полумесяцем. Их спутница-речушка появилась снова, устремившись вниз по склону обрыва на песок пляжа; разделяя пляж надвое, она вливалась в воды бухты. Ветер налетал резкими порывами, над головой с криками носились чайки. Волны непрерывно рокотали, набрасываясь пенистыми гребнями на берег и затем откатываясь назад с оглушительным шипеньем.
Как и обещал Джереми, собаки уже были здесь: Тигр мокрый – он уже успел искупаться, а Пеко рыл ямку, учуяв какую-то полуразложившуюся требуху, погребенную в песке. Вокруг не было ни души. Только собаки, чайки и они двое.
– Здесь бывают люди? – спросила Джудит.
– Нет. Думаю, вряд ли кто даже догадывается о существовании этой бухточки.
28