Привычная картина, такая привычная, что Михаилу показалось, будто ничего не изменилось и отъезд Моги оказался непроверенным слухом, а он, Михаил, напрасно беспокоился… Мога, как всегда, на своем месте, вот он приказывает бухгалтеру посчитать, сколько будет стоить экскурсия тридцати колхозников по маршруту Москва — Волгоград, согласно решению правления…
Зазвонил телефон. Лянка поднял трубку.
— Максим Дмитриевич, это я, Арнаут.
Михаил искоса глянул на Могу и, видя, что тот все еще занят с бухгалтером, прикрыл трубку рукой, словно для секретного разговора, и тихо спросил:
— Что случилось?
— Минеральные удобрения лежат на станции, — послышался виноватый голос с того конца провода. — Понимаете…
— Что означает эта бестолковщина? Удобрения должны были быть у нас несколько дней назад. Как это, негде хранить?
Бухгалтер вышел. Мога протянул руку к трубке, но тут же раздумал. Ему интересно было, как Лянка закончит разговор.
— Под открытым небом? Ни в коем случае! — кричал в трубку Михаил. — Немедленно найди Гурицу и скажи ему, чтоб до завтрашнего вечера построил временный навес… Мобилизовать всех плотников… Чтоб ни грамма не осталось под открытым небом!
Лянка выслушал ответ Арнаута и улыбнулся:
— Ты не узнал меня? Ну и что? Это ничего не меняет. Делай, как сказано!
Мога поднял брови. Ему почудилось, что в кабинете два хозяина, наделенные равными правами и обязанностями.
А Лянка, закончив разговор с Арнаутом, соединился с диспетчером:
— Софийка, дорогая, будь добра, найди Гурицу, скажи ему, чтоб собрал всех своих плотников и немедленно шел к Арнауту. Он скажет, что надо сделать. Объяви по нашей радиосети. Это приказ Максима Дмитриевича.
— Думаешь, тебя не послушались бы? — с усмешкой спросил Мога.
— Мога — магическое слово, — улыбнулся Лянка. — К тому же ты пока еще….
Он не закончил фразу. В кабинет вошел Никифор Гурица, тот самый бригадир, которого искали, пожилой грузный мужчина, свежевыбритый, одетый, как на праздник.
— Видишь, что значит магическое слово? — засмеялся Лянка. — Дядя Никифор тут как тут.
— Максим Дмитриевич! — взволновано заговорил Гурица. — Максим Дмитриевич, я не могу, ей-богу, не могу!
— Что не можешь? — спокойно спросил Мога.
— Пойти к Арнауту с плотниками, как вы приказали. Я приглашен на крестины, только хотел выйти, как услышал по радио… Жена ждет меня на улице…
— На крестины пойдешь вечером, — резко прервал его Мога. — Так что возвращайся домой, переоденься и собери свой народ, как приказано.
— Никак не могу, Максим Дмитриевич! — заупрямился Гурица. — Что подумает мой кум, если я не приду?
— А что скажет село, когда узнает, что из-за вашей гулянки мы останемся без удобрений, — об этом ты не подумал? Через час будешь со всей бригадой в распоряжении Арсене. Понятно?
— Максим Дмитриевич… — снова просительно заговорил Гурица, но Мога резко оборвал его:
— Гурица!..[2]
Мога указал рукой на дверь, и бригадир молча подчинился. Лянка заметил, что бригадир все же не обиделся на Могу. «Смог бы я повести себя так, как Мога? — спрашивал он себя, задумчиво глядя на дверь, которая захлопнулась за бригадиром. — Люди слушаются его не потому, что он кричит на них, а потому, что его приказ не выполнить нельзя».
— Как видишь, чтобы получить нужный результат, достаточно самых обычных слов, — улыбнулся Мога. — Запомни это на будущее, дорогой Михаил!
— Что будет потом, мы еще посмотрим, — ответил Лянка. — А пока я подамся на виноградники, там идет ремонт шпалер, и небольшая проверка не помешает.
— Только не забудь — к трем часам приедет Веля!
— Не бойся, товарищ председатель, я приду вовремя, — заверил Лянка и вышел из кабинета.
Мога пошел пообедать в сельскую столовую. Иногда, когда он возвращался вечером домой, пораньше, он сам готовил себе еду на два-три дня вперед. Иногда обедал в бригадах, если попадал туда в обеденный час.
Из столовой Мога направился в больницу. После операции он еще не видел старого Жувалэ. Валя запретила все посещения. Но сегодня утром Мога встретил ее и узнал, что старик чувствует себя лучше. «Он хочет повидать тебя!» — сказала ему Валя.
Жувалэ лежал с закрытыми глазами. Казалось, он спит. Лицо было бледное, морщинистое, как древесная кора. Услышав шаги в палате, Жувалэ открыл глаза.