Зная все это, я упрашивал владыку взять меня куда угодно, но только бы находиться при церкви. Лучше всего мое тогдашнее состояние выражают слова псалма: изволих приметатися в дому Бога моего, паче, нежели жити ми в селениих грешничих[75]. Слава Богу, владыка внял моим уговорам и на следующий день сам отвел меня в епархиальную столярку и представил начальнику мастерской — Сергию, пареньку лет двадцати пяти, — с условием, что тот примет меня с «испытательным сроком».
В силу обстоятельств работать приходилось бесплатно, но каким-то чудом из разных источников находились средства на пропитание, и семья моя не бедствовала.
Примерно через месяц отец Николай Самборский — крестный отец нашей младшей дочки Ксении — представил меня в сумеречном коридоре епархиального училища настоятельнице Свято-Троицкого монастыря игуменье Евсевии. Конечно, я был отрекомендован в самых лестных для меня выражениях, но матушка только посмотрела на меня пытливо и, как мне показалось, настороженно и кратко ответила: «Посмотрим».
Через несколько дней она через отца Николая передала, что в монастыре нужно почистить большой алтарный семисвечник. Знал бы я с самого начала за что берусь, — наверное, впал бы в уныние. Но милостивый Господь часто не сразу открывает нам объем предстоящих работ, чтобы мы не испугались и не убежали от полезных душе трудностей.
Я не знал, как принято чистить семисвечники в храмах, но решил, что в любом случае надо отнестись к своему послушанию со всей серьезностью. Разобрав семисвечник на мельчайшие части, я стащил образовавшуюся гору железа в подвальную каморку монастыря, спустился туда сам и занялся делом.
Под боком у меня гудели котлы, единственная лампочка освещала чулан, заваленный какими-то тюками, тряпками и всевозможными латунными деталями разобранного трехметрового семисвечника. Каждую деталь я чистил отдельно, по возможности более тщательно, и на это уходило много времени. Я мало что видел в этот период, кроме своей работы, но иногда матушка Евсевия заглядывала ко мне в каморку и с неизменным участием интересовалась: все ли у меня есть необходимое для работы, сходил ли я в трапезную и так далее… Когда семисвечник был почищен, собран, покрыт специальным лаком и засиял как новенький, я получил за свою работу деньги. Так я в который раз убедился, что Господь, когда мы предаем себя в Его руки, Сам принимает на Себя попечение обо всех наших нуждах. Забавно вспоминать, но эта работа заняла у меня около двух месяцев. Конечно, свою роль сыграла и моя природная медлительность, ну да что поделаешь…
После Пасхи, в начале мая, матушка объявила, что я назначен пономарем Свято-Троицкого монастыря. Это было для меня и волнительное, и радостное известие. «Ну вот, — думал я, — хорошо, послужу пономарем года три, подучу устав, службу, втянусь в богослужебную жизнь, а там посмотрим…» Но не тут-то было… в смысле трех лет.
В начале июня неожиданно попросил о переводе в другую епархию наш монастырский дьякон. Причина была весомая: его матушке, слабой здоровьем, не подошел крымский климат. Владыка дьякона отпустил, но образовалось вакантное место. И вот в праздник Святой Троицы, 15 июня 2003 года, после причащения в алтаре нужно было прочитать владыке вслух благодарственные молитвы. Я оказался рядом…
Владыка выслушал молитвы внимательно, потом встал с кресла и решительно обратился ко мне: «А ну, пойдем!» — и зашагал в ризницу. Со смятенным сердцем я последовал за ним, думая, что заслужил какой-нибудь выговор. Владыка попросил отца Леонтия — протодьякона — закрыть за нами дверь, и приказал:
— А ну, скажи громко: «Миром Господу помолимся!».
Я сказал.
— Еще громче…
Я повторил.
— Завтра — дьяконская хиротония! — определил владыка и зашагал прочь.
В День Святого Духа — 16 июня — меня рукоположили в дьяконский чин.
Так в течение четырех месяцев исполнились слова отца Илия и… что тут скажешь… Есть общая для всех старцев интонация, с которой они говорят с приходящими к ним людьми — это абсолютная естественность, даже обыденность, что ли. Вот, мол, так и так, пойдешь туда-то, сделаешь то-то… Как будто просто советуют, а в результате оказывается, что это было пророчество, переменившее всю твою жизнь.