— Как пожелаете. — Я понял, что господин Жан хочет посвятить меня в свои семейные тайны. «Но, — думал я, — не явится ли этот брак препятствием для возвращения во Францию? Не привяжет ли он еще крепче госпожу Келлер и ее сына к этой стране, если господин и барышня де Лоране обосновались здесь, не имея в мыслях возвращаться?» Потом-то мне довелось узнать, как обстояли дела на самом деле. Но немного терпения! Не надо торопиться, а то поспешишь — людей насмешишь.
Мы подошли к первым домам Бельцингена. Господин Жан уже поворачивал на главную улицу, как вдруг я услышал вдали барабанную дробь.
В то время в Бельцингене стоял пехотный полк — лейб-полк[57] под командованием полковника фон Граверта. Впоследствии я узнал, что полк этот нес здесь гарнизонную службу уже пять или шесть месяцев. Весьма вероятно, что ввиду наблюдавшегося передвижения войск на запад Германии он не замедлит присоединиться к основным силам прусской армии.
Солдату всегда любопытно посмотреть на других солдат, тем более на иностранных. Хочется подметить, что у них хорошо, что плохо. Профессиональная привычка. Разглядеть их форму от плюмажа[58] на голове до последней пуговицы на гетрах[59], увидеть, как они маршируют. Это небезынтересно.
Так что я остановился. Господин Жан остановился тоже.
Барабанщики отбивали один из типично прусских маршей — с безостановочным ритмом. Позади них печатали шаг четыре роты лейб-полка. Однако они не уходили из города, просто это была военная прогулка. Мы с господином Жаном сошли с дороги, чтобы дать им пройти.
Барабанщики уже маршировали мимо нас, когда я почувствовал, что господин Жан крепко сжал мою руку, словно стараясь силой заставить себя стоять на месте.
Я взглянул на него.
— Что с вами? — спросил я.
— Ничего! — Вначале господин Жан побледнел. Теперь кровь прилила к его щекам. Можно было подумать, что у него закружилась голова и, как говорится, искры из глаз посыпались. Потом взгляд его сделался таким пристальным, что, казалось, никакая сила не сможет заставить его потупить взор.
Во главе первой роты, с левой стороны, и, следовательно, с той стороны, на которой мы стояли у дороги, шагал лейтенант.
Это был типичный немецкий офицер, каких и тогда и потом мы столько видели. Довольно красивый рыжеватый блондин, с глазами цвета голубого фарфора, холодными и жесткими; вид он имел самодовольный, походку развязно-фатоватую. Вопреки его претензиям на элегантность, в нем было нечто тяжеловесное. Что касается меня, то подобные щеголи внушают мне антипатию, даже отвращение.
По-видимому, то же чувство — пожалуй, даже больше, чем отвращение, — он вызывал и у господина Жана. К тому же я заметил, что и офицер питает по отношению к нему не лучшие чувства. По крайней мере, взгляд, брошенный им на господина Жана, был отнюдь не приветливым.
Оба они были всего в нескольких шагах друг от друга, когда поравнялись. Молодой офицер, проходя мимо, намеренно презрительно пожал плечами. Господин Жан в бешенстве крепко стиснул мою руку. Мне показалось: сейчас он бросится на него, но ему удалось совладать с собой.
Очевидно, между двумя этими людьми существовала ненависть, причин которой я не знал, но очень скоро должен был узнать.
Потом рота прошла, и батальон скрылся за поворотом дороги.
Господин Жан не произнес ни слова. Он молча смотрел на удалявшихся солдат. Его словно пригвоздило к этому месту, он стоял неподвижно до тех пор, пока не перестал слышаться бой барабанов. Тогда, повернувшись ко мне, господин Жан промолвил:
— Идемте-ка, Наталис, в школу! — И мы вернулись к госпоже Келлер.
Глава VI
Учитель у меня был хороший. Делал ли ему честь ученик? Не знаю. Учиться читать в тридцать один год заведомо нелегко. Здесь нужен детский мозг, податливый как воск, без труда воспринимающий всякое впечатление. А мой мозг был так же тверд, как покрывающий его череп.
Однако я решительно принялся за дело, действительно вознамерившись быстро научиться грамоте. В тот первый урок я познакомился со всеми гласными. Господин Жан проявил терпение, за которое я сумел быть ему благодарным. Чтобы лучше запечатлеть эти буквы в моей памяти, он заставил меня тут же и выводить их карандашом — десять, двадцать, сто раз подряд. Таким образом, я одновременно с чтением учился и письму. Способ этот рекомендую всем ученикам моего — немолодого — возраста.
В усердии и внимании с моей стороны не было недостатка. Я был готов просидеть над азбукой целый вечер, если бы в семь часов не пришла служанка сказать, что нас ждет ужин. Я поднялся к себе в комнатку, находившуюся рядом с комнатой сестры, вымыл руки и снова сошел вниз.
57
Лейб-полк (немецкое Leib — тело) — в соединении с другими словами обозначает «состоящий при особе монарха», например, лейб-медик — придворный врач. Лейб-полк — непосредственно подчиненный правителю государства.
59
Гетры — теплая одежда, надеваемая на ноги и прикрывающая их от ступни до колен или до щиколоток.