— Сударь, — спросил тут я, — к чему все эти вопросы?
— Господин Дельпьер, — сухо ответил Калькрейт, — мы, в Пруссии, имеем обыкновение допрашивав всех посещающих нас иностранцев. Это полицейская формальность, от которой вы, разумеется, не намереваетесь уклониться?
— Ладно! Я следовал вдоль границы Нидерландов, через Брабант, Вестфалию, Люксембург, Саксонию…[68]
— Вы, стало быть, сделали большой крюк?
— Почему?
— Потому что прибыли в Бельцинген по тюрингской дороге.
— Верно, по тюрингской. — Я понял, что в своем любопытстве он хорошо знал, куда клонит. Надо было не попасться.
— Не могли бы вы мне сказать, в каком пункте вы перешли французскую границу? — спросил он.
— В Турне.
— Странно.
— Что же тут странного?
— А то, что вас заметили следовавшим по цербстской дороге.
— Это объясняется крюком, который я сделал.
По всей видимости, за мной следили, и шпионом, конечно, был хозяин постоялого двора «Этквенде». Помнится, этот человек видел, как я прибыл, когда сестра поджидала меня на дороге. В общем, было как нельзя более ясно, что Калькрейт хочет выудить у меня сведения, касающиеся Франции. Так что я насторожился еще больше.
Он снова заговорил:
— Стало быть, вы не встретили немцев со стороны Тионвиля?
— Нет.
— И вам ничего не известно о генерале Дюмурье?[69]
— Не имею понятия.
— И ничего о движении французских войск, собранных на границе?
— Ничего.
Тут выражение лица Калькрейта изменилось, и голос его стал повелительным.
— Берегитесь, господин Дельпьер! — сказал он.
— Чего? — осведомился я.
— Сейчас неблагоприятное время для путешествий иностранцев по Германии, особенно если они французы; мы не любим, когда к нам являются смотреть, что у нас тут делается…
— Но сами вы не прочь узнать о том, что делается у других? Я не шпион, сударь!
— Надеюсь, это в ваших же интересах, — ответил Калькрейт угрожающим тоном. — Я буду наблюдать за вами. Вы француз. Вы уже нанесли визит в дом француза господина де Лоране. Вы остановились в доме семейства Келлер, сохранившего связи с Францией. При нынешних обстоятельствах этого достаточно, чтобы находиться под подозрением.
— Разве я не волен был приехать в Бельцинген?
— Вполне.
— Разве Германия и Франция воюют между собой?
— Еще нет. Скажите, господин Дельпьер, у вас, похоже, хорошее зрение?
— Превосходное!
— Ну так я вам советую не слишком им пользоваться!
— Это почему?
— Потому что, когда смотрят — видят, а когда видят, появляется искушение рассказать об увиденном!
— Еще раз повторяю вам, сударь, я не шпион!
— А я еще раз вам отвечаю, что надеюсь, иначе…
— Иначе?..
— Вы вынудите меня препроводить вас обратно на границу, если только…
— Если только?..
— Если только мы, дабы избавить вас от тягот путешествия, не сочтем нужным сами обеспечить вас пищей и жилищем на более или менее длительный срок!
С этими словами Калькрейт жестом дал мне понять, что я могу уходить. На этот раз жест этот был сделан не ладонью, а кулаком. Не имея ни малейшего желания оставаться дольше в полицейской канцелярии, я круто повернулся на каблуках, сделав это, пожалуй, слишком по-военному. И я отнюдь не уверен, что эта скотина не заметила этого.
Я вернулся в дом госпожи Келлер. Теперь я был предупрежден. Меня не будут выпускать из пиля зрения.
Господин Жан ждал меня. Я подробно передал ему свой разговор с Калькрейтом, и он нашел, что мне угрожает опасность.
— Это меня ничуть не удивляет, — заметил господин Жан, — и вы на этом не покончили с прусской полицией! Не только для вас, Наталис, но и для нас я опасаюсь в будущем осложнений.
Глава VIII
Между тем в работе и прогулках дни проходили очень приятно. Мой молодой учитель имел возможность убедиться в моих успехах. Гласные уже крепко засели у меня в голове. Мы принялись за согласные. Некоторые из них доставили мне порядочно хлопот — особенно последние по алфавиту. Но в общем и целом дело шло на лад. Скоро я должен был начать составлять буквы в слова. Похоже, у меня были неплохие способности… для тридцатилетнего!
От Калькрейта ничего нового не было. Никаких приказов мне явиться в канцелярию не поступало. За нами, по всей вероятности, следили, особенно за вашим покорным слугой, хотя мой образ жизни не давал никакого повода для подозрений. Таким образом, я полагал, что отделаюсь первым предупреждением и что начальник полиции не будет брать на себя заботу ни о моем жилье, ни о моем выдворении.
68
Допрашиваемый излагает вполне правдоподобный маршрут, хотя на самом деле им не пользовался.
69
Дюмурье Шарль-Франсуа (1739–1823) — главнокомандующий Северной армии французов в войне против австрийцев и немцев. Одержал значительную победу под селением Вальми (см. ниже) 20 сентября 1792 года. В марте 1793 года потерпел поражение, вступил в переговоры с Австрией о совместных действиях по восстановлению монархии. Не получив поддержки в своих войсках, в апреле бежал к австрийцам. Скитался по Европе. С 1804 года жил в Великобритании, участия в политической жизни не принимал.