— Это вы! — взволнованно воскликнул мистер Помфрет.
— Снова я, — ответила Гарриет. — А вы что, всегда бродите по ночам без мантии?
— Почти всегда, — признался мистер Помфрет, приноравливаясь к ее шагу. — Забавно, что вы меня все время ловите. Как удачно вышло, а? В этом триместре вы, кажется, меня избегаете. Но почему?
— Вовсе нет, — сказала Гарриет, — просто я была занята.
— Нет, избегаете. Я-то вижу. Хотя, конечно, смешно было бы ожидать, что я могу быть вам интересен. Наверное, вы даже не вспоминаете обо мне. Должно быть, вы меня презираете.
— Не говорите глупостей, мистер Помфрет. Ничего подобного. Вы мне очень нравитесь, но…
— Правда? Тогда почему вы не хотите меня видеть? Послушайте, нам обязательно надо встретиться. Мне нужно вам кое-что сказать. Когда можно с вами поговорить?
— О чем? — Гарриет вдруг охватило дурное предчувствие.
— Как о чем? Не мучьте меня так. Послушайте, Гарриет… Нет, вы послушайте. Дорогая моя, милая Гарриет…
— Мистер Помфрет, пожалуйста…
Но мистера Помфрета было уже не остановить. Его обожание не знало границ — и Гарриет ничего не оставалось, как замереть под каштаном у «Флага и ягненка» и выслушать самое пылкое признание в любви, какое двадцатилетний джентльмен когда-либо делал леди значительно старше и опытней его самого.
— Мне ужасно жаль, мистер Помфрет. Я понятия не имела… Но поймите, это же невозможно. Я старше вас лет на десять. К тому же…
— Да разве это важно? — Решительным, хоть и неуклюжим жестом мистер Помфрет отмел аргумент про возраст и вновь зашелся в припадке красноречия.
Гарриет сердилась и на него, и на себя, но ничего не могла поделать. Он любит ее, просто боготворит, он так несчастен, не учится, не развлекается — все думает о ней. Если она откажет, он этого не вынесет, не знает даже, что с собой сделает, не может быть, чтобы она ничего не видела, ничего не замечала… Он готов защитить ее от всего мира…
Мистер Помфрет был шести футов росту и весьма крепкого сложения.
— Прошу вас, не надо, — проговорила Гарриет, чувствуя себя так, словно бы командовала «Цезарь, фу!» чужой и весьма непослушной овчарке. — Прошу вас. Не надо. Нельзя же… — Вдруг тон ее переменился. — Не валяйте дурака! Вон идет проктор.
Мистер Помфрет в ужасе бросился было наутек. Но из-под арки рысью выскочили прокторские бульдоги,[179] взбудораженные после охоты за древолазами и жаждущие крови. Завидев юного джентльмена, который не только разгуливал без мантии после наступления темноты, но и заключил в объятия существо женского пола (mulier vel meretrix, cuius consortio Christianis prorsus interdictum est[180]), они радостно бросились на свою законную добычу.
— Черт! — выпалил мистер Помфрет. — Послушайте…
— Проктор желает говорить с вами, сэр, — сурово произнес бульдог.
Гарриет раздумывала, не тактичней ли будет удалиться, предоставив мистера Помфрета его участи. Но тут явился проктор: он был уже в нескольких ярдах от них и спрашивал имя и колледж виновного. Ничего не оставалось, как принять вызов.
— Погодите, господин проктор, — проговорила она, ради мистера Помфрета силясь подавить приступ мятежного хохота. — Этот джентльмен со мной, и вы… О, добрый вечер, мистер Дженкин!
179
В Оксфорде и Кембридже