Часы пробили одиннадцать. Уимзи поднялся и объявил, что ему пора. Все встали. Старый двор тонул во тьме, если не считать света, проникавшего из окон, небо затянуло облаками, ветер качал ветви буков.
— Спокойной ночи, — сказала мисс Эдвардс. — Я пошлю вам копию той статьи о группах крови. Думаю, вам это будет интересно.
— Безусловно, — ответил Уимзи. — Большое спасибо.
Мисс Эдвардс энергично зашагала прочь.
— Спокойной ночи, лорд Питер.
— Спокойной ночи, мисс Чилперик. Скажите мне, когда начнется ваша социальная революция, я приду, чтобы погибнуть на баррикадах.
— Не сомневаюсь, — ответила мисс Чилперик, ко всеобщему удивлению, и, презрев традиции, протянула ему руку.
— Спокойной ночи, — сказала мисс Гильярд, обращаясь ко всем сразу, и быстро прошла мимо, высоко подняв голову.
Мисс Чилперик упорхнула в темноту, словно мотылек, а декан сказала:
— Ну-ну. — А потом добавила вопросительно: — Ну?
— Проходи, путь свободен,[252] — безмятежно ответил Уимзи.
— Но ведь было несколько интересных моментов? В целом все прошло настолько хорошо, насколько только возможно.
— Я получил большое удовольствие, — сказал Питер с ноткой лукавства в голосе.
— Не сомневаюсь, — ответила декан. — Я бы вам не доверилась ни вот настолечко.
— Доверились бы. Никуда бы не делись.
Декан тоже ушла.
— Вы вчера забыли у меня свою мантию, — сказала Гарриет. — Заберете?
— Я принес вашу и оставил в привратницкой на Джоветт-уок. И досье. Думаю, вам передадут.
— Вы оставили досье там, где любой может его увидеть!
— За кого вы меня принимаете? Я его обернул и запечатал.
Они медленно пересекли двор.
— Питер, у меня много вопросов.
— О да. У меня тоже есть вопрос. Какое ваше второе имя? То, что начинается с «Д»?
— Дебора, к сожалению. А что?
— Дебора? Вот же черт. Ну ладно. Не буду вас так называть. А мисс де Вайн все еще трудится.
Занавеси на окнах были подняты, и им видна была ее темная, растрепанная голова, склоненная над книгой.
— Она очень меня заинтересовала, — сказал Питер.
— Знаете, она мне нравится.
— И мне.
— Но, боюсь, это были ее шпильки.
— Знаю. — Питер вынул что-то из кармана. Они стояли под самой стеной Тюдоровского здания, и в свете ближайшего окна Гарриет увидела у него на ладони печально погнутые шпильки. — Она уронила их на помост после обеда, вы видели, как я их поднял.
— Я видела, как вы подняли шарф мисс Шоу.
— Так по-джентльменски. Можно мне подняться с вами, или это запрещено правилами?
— Можно.
Несколько полуодетых студенток сновали по коридору, но они взглянули на Питера скорее с любопытством, чем с негодованием. В комнате Питер и Гарриет обнаружили, что ее мантия лежит на столе вместе с досье. Питер взял в руки сверток, изучил обертку, веревку и печати, на каждой из которых красовались изготовившаяся к прыжку кошка и дерзкий девиз Уимзи.
— Если его открывали, я готов съесть горячего сургуча.
Он подошел к окну и оглядел двор:
— Неплохой наблюдательный пост, в своем роде. Спасибо. Это все, что я хотел увидеть.
Он не проявил дальнейшего любопытства, а просто взял свою мантию и снова пошел вниз вслед за Гарриет.
Они были уже на середине двора, когда он вдруг спросил:
— Гарриет, вы действительно цените честность превыше всего?
— Думаю, да. А что?
— Если нет, то я самый идиотский дурак в христианском мире. Я старательно пилю сук, на котором сижу. Если я буду честен, то, быть может, потеряю вас, если нет…
Голос его звучал странно и хрипло, как будто он с трудом сдерживал что-то — не физическую боль и не страсть, подумала Гарриет, что-то более глубокое.
— А если нет, то я потеряю вас, — сказала Гарриет, — потому что вы уже не будете тем человеком, которого я знаю, ведь так?
— Не знаю. У меня репутация человека легковесного и неискреннего. Вы считаете, я честен?
— Я это знаю. Не могу вас представить другим.
— И тем не менее сейчас я стараюсь застраховаться от последствий собственной честности. «Я попытался следовать этому решению: быть честным без оглядки на небеса и ад».[253] Хотя, кажется, меня в любом случае ждет ад, так что можно не беспокоиться о решении. Я верю вам и надеюсь, что сделал бы то же самое, если бы не верил ни одному вашему слову.
252
Возможно, цитируется «церемония ключей» в Тауэре, которая вот уже семьсот лет проводится при закрытии ворот:
— Кто идет?
— Ключи.
— Чьи ключи?
— Королевы Елизаветы.
— Проходите, ключи королевы Елизаветы, путь свободен.