— Тогда упадите назад — медленно и тяжело. Вы приземлитесь мягко, а противник, если повезет, размозжит себе череп.
— Кровожадное чудовище. Ну ладно. Только снимите его с меня — я сделаю все, как вы скажете.
— Ловлю вас на слове, — сказал он, расстегивая застежку. — Его нужно поместить под стекло, — добавил он, свернув ошейник и положив его ей на колени.
— Почему?
— Это единственная вещь, которую вы позволили мне вам подарить.
— Кроме моей жизни, кроме моей жизни, кроме моей жизни.[268]
— Черт! — воскликнул Питер, сердито уставившись на дорогу. — Видимо, это был очень неудачный подарок, раз вы не даете нам обоим об этом забыть.
— Простите, Питер. Это было гадко и неблагодарно с моей стороны. Если хотите, подарите мне что-нибудь.
— Честно? А что? На яйца птицы Рух[269] как раз распродажа.
С минуту она не могла ничего придумать. Что ни попроси, все будет не то. Что-нибудь слишком простое, слишком банальное, попросту дорогое — все это только его обидит. Он сразу догадается, что она придумывает просьбу, только чтобы сделать ему приятное…
— Питер, подарите мне те шахматы.
Он был так доволен, что она поняла: он явно ждал, что она попросит какую-нибудь ерунду за семь шиллингов шесть пенсов.
— Дорогая моя, ну конечно! Когда вы хотите их получить?
— Сию минуту! А то вдруг какой-нибудь студентик их перехватит? Я каждый раз боюсь, что приду, а их уже нет. Так что поторопитесь.
— Хорошо. Обещаю ехать не меньше семидесяти миль в час — кроме тех мест, где нельзя больше тридцати.
— Боже! — воскликнула Гарриет, когда машина тронулась. Она боялась быстрой езды, и он отлично это знал. Промчавшись пять миль, он бросил на нее короткий взгляд и снял ногу с педали.
— Это была победная песнь. Вы как, ничего?
— Я сама напросилась, — ответила Гарриет, стиснув зубы. — Погнали дальше.
— Нет, черт возьми, я не буду гнать. Поедем спокойно и сдадимся на милость студентика, чтоб ему пусто было!
Но шахматные фигурки были на месте. Питер пристально оглядел их через монокль и заключил:
— Кажется, все в порядке.
— Они просто чудесные. Признайте, если уж я что-то делаю, то на совесть. Сейчас я попросила у вас тридцать два подарка разом.
— Вы мне напоминаете Алису в Зазеркалье. Вы со мной зайдете или доверите покупку мне?
— Разумеется, зайду. С чего бы… Ой! По мне что, очень заметно, как я их хочу?
— Очень.
— Ну и ладно. Пойдемте.
Темная антикварная лавка была завалена самыми разнородными товарами: от первосортных до откровенной дешевки и приманки для несведущих. Хозяин лавки, однако, оказался человеком сообразительным и после короткой разведки боем (в ход были пущены прилагательные в превосходной степени) смекнул, что имеет дело со знающим, опытным и настойчивым покупателем. После чего с энтузиазмом перешел к наступлению. Гарриет никогда в голову не приходило, что шахматный набор можно покупать час сорок минут. Каждый резной шарик на каждой фигурке необходимо было изучить отдельно: потрогать, осмотреть просто так, осмотреть в лупу, нет ли где каких-либо повреждений, следов реставрации, подделки или брака, и только после долгого допроса о происхождении фигур и беседы о состоянии китайского рынка, антикварного рынка в целом и влиянии американской депрессии на ценовую политику впервые была названа приблизительная сумма. Ее, разумеется, тут же оспорили — и последовала новая дискуссия, в ходе которой все фигуры еще раз подверглись самой тщательной проверке. В конце концов Питер согласился на названную цену (которая значительно превышала установленную им минимальную планку, хотя и не превышала максимальной) с тем условием, что доска будет прилагаться к покупке. Учитывая размер фигур, обычная им не подойдет, и антиквар нехотя признал, что поскольку доска была изготовлена в XVI веке в Испании и не сочетается с китайским комплектом, покупатель окажет ему услугу, взяв ее бесплатно.
На этом бой с честью завершился, и продавец, сияя от удовольствия, спросил, куда послать шахматы.
— Мы заберем их прямо сейчас, — решительно заявил Питер. — Хотя, конечно, если вы предпочитаете наличные…
Антиквар заверил, что чек его устроит, но добавил, что коробка будет слишком велика, к тому же придется подождать, поскольку каждую фигурку обернут отдельно.
— Мы не торопимся, — сказал Питер. — И возьмем их собой.
Он строго держался заветов своего детства: подарки надо дарить в руки, а не доставлять из магазина.
Антиквар побежал наверх искать подходящую коробку, а Питер обернулся к Гарриет:
268
В. Шекспир, «Гамлет». Акт II, сцена 2.
269