Новость, что мисс Гарриет Вэйн, известный автор детективов, проведет пару недель в колледже, собирая материал о жизни и творчестве Шеридана Ле Фаню, вызвала в Шрусбери лишь умеренный интерес. Предлог был убедительный — Гарриет действительно неторопливо собирала материал для исследования о Ле Фаню, хотя Бодлеанская библиотека, возможно, была не лучшим для этого местом. Но для ее визита нужна была какая-то причина, а Оксфорд всегда готов поверить в то, что Бодлеанка — центр академической вселенной. Она нашла достаточно статей по своей теме в разных периодических изданиях, чтобы оптимистично отвечать на заинтересованные расспросы о ходе работы, и если днем она частенько дремала в Зале герцога Хамфри,[112] досыпая после ночей, которые проводила, патрулируя коридоры колледжа, то можно с уверенностью сказать, что она была не единственной, на кого усыпляюще действовали кожаные кресла и центральное отопление.
Кроме того, Гарриет посвящала много времени наведению порядка в хаотичных гранках мисс Лидгейт. Введение было переписано, утерянные абзацы восстановлены благодаря отменной памяти автора, испорченные листы заменены новыми, пятьдесят девять неточностей и неясностей в сносках исправлены, возражение мистеру Элкботтому обрело еще более энергичное и решительное звучание, и издатели «Оксфорд юниверсити пресс» стали с надеждой говорить о конкретной дате публикации.
Автор анонимных записок притих на несколько дней — то ли ночные экспедиции Гарриет его спугнули, то ли круг подозреваемых слишком сузился, то ли по каким-то другим причинам. Однако кое-что все-таки происходило. Во-первых, засорилась труба в раковине туалетной комнаты, примыкающей к профессорской гостиной. Оказалось, что затор был вызван обрывками ткани, которые затолкали в сток при помощи тонкой проволоки, и когда сантехник вытащил их, обнаружилось, что это обрывки матерчатых перчаток с пятнами коричневой краски — кому они принадлежали, выяснить было невозможно. Во-вторых, внезапно нашлись пропавшие ключи от библиотеки — в рулоне свернутых фотографий, которые мисс Пайк оставила на полчаса в одной из лекционных аудиторий: она собиралась показывать их во время лекции о фризах Парфенона. Ни одна из этих загадок не разъяснилась.
Профессорская проявляла по отношению к Гарриет то щепетильное и безличное уважение к специалисту, которого требует академическая традиция. Всем было ясно, что раз уж они попросили ее вести следствие, то должны воздержаться от какого-либо вмешательства. Никто не докучал ей доказательствами собственной невиновности или возмущенными тирадами. Они принимали ситуацию отстраненно, почти не упоминая о ней, ограничивая беседы в профессорской общими темами и университетскими вопросами. В торжественном ритуальном порядке они приглашали ее на чашку кофе и рюмку хереса в свои комнаты и воздерживались от замечаний в отношении друг друга. Мисс Бартон интересовалась мнением Гарриет о женщинах в современном государстве, а также ее суждениями по поводу положения дел в Германии. Правда, она не соглашалась с большинством ее высказываний, но объективно и без личных обид. Спорный вопрос о допустимости любительского сыска был отложен до лучших времен. Мисс Гильярд также, забыв разногласия, подробно расспрашивала Гарриет о технических аспектах исторических преступлений, таких, например, как убийство сэра Эдмунда Берри Годфри[113] и предполагаемого отравления сэра Томаса Овербери графиней Эссексской.[114] Конечно, такая сдержанность могла быть сознательной политикой, но Гарриет скорее была склонна приписывать ее хорошему воспитанию.
С мисс де Вайн она часто вела интересные беседы. Эта яркая личность и привлекала и озадачивала Гарриет. У нее складывалось впечатление, что преданность мисс де Вайн интеллектуальной жизни не столько результат спокойного следования естественной или благоприобретенной склонности (как у других донов), сколько мощное духовное призвание, побеждающее все прочие стремления. Ей хотелось узнать о прошлой жизни мисс де Вайн, но было неловко расспрашивать, и после каждого разговора Гарриет чувствовала, что рассказала больше, чем узнала сама. Она догадывалась о каком-то внутреннем конфликте, но трудно было поверить, чтобы мисс де Вайн не понимала собственных подавленных чувств и не умела их контролировать.
113
114