Указав на нары, на которых расположился штабс-ротмистр Починков, мужчина сказал:
— Когда меня привели сюда, вот на этой самой шконке лежал действительный статский советник[32], обер-камергер императорского двора[33] Борис Владимирович Штюрмер[34]. Большого ума был человек! На каких только должностях не побывал: и министром внутренних дел был, и министром иностранных дел, и председателем Совета министров Российской империи, и вдруг все пошло прахом! Чем-то не угодил Керенскому, и тот его сюда упрятал. Штюрмер все время жаловался на боль в боку, говорил — нет мочи терпеть. Наконец, его отвели в больницу, а он там и помер, сердешный. — Рассказчик уже поднес было ко лбу собранные в щепоть пальцы, чтобы перекреститься, но вдруг подумал, что времена нынче не те, и безвольно опустил руку. — А вот рядышком Иван Григорьевич Щегловитов[35] лежал. Министром юстиции Российской империи был! Во время Февральской революции его арестовали. Потом в Москву его забрали и, говорят, там прилюдно и расстреляли!
— Да помолчал бы ты. И без тебя тошно, — угрюмо пробурчал с верхней шконки мужчина лет пятидесяти в костюме черного цвета и темном, сбившемся набок галстуке на тощей шее. Его арестовали около полугода назад прямо во время какого-то заседания, поэтому, в отличие от большинства присутствующих, он в своем костюме выглядел почти торжественно. Оставалось удивляться, каким образом ему все еще удавалось содержать одежду в надлежащем виде.
— Да пусть брешет, — весело отозвался уголовник, угодивший сюда за кражу месяц назад. Время шло, а судебное заседание еще не назначали. Похоже, что с навалившимися политическими делами о нем позабыли. Но он не унывал, воспринимая пребывание в камере как некоторую передышку. — Все равно делать особо нечего.
Приободрившись, куртуазный мужичонка продолжал:
— Я-то сам прежде в другой камере сидел. Со мной вместе дядька один был лысый во френче. Скучный такой, все время очки свои тряпочкой протирал. А потом оказалось, что это последний военный министр Российской империи, — протянул он с уважением, — Михаил Алексеевич Беляев[36]. Вот как оно бывает. Расстреляли его. Вывели во двор, пальнули залпом и нет человека!
— А сам ты за что сидишь? — спросил уголовник.
— Политический я, — ответил куртуазный.
— Очень неожиданно, — удивился старик лет семидесяти, называвший себя консерватором. — И к какой же партии вы принадлежите? Каких взглядов придерживаетесь?
— К партии не принадлежу, но вот взглядов придерживаюсь, — подумав, не совсем уверенно ответил куртуазный мужичонка.
— И каких же взглядов?
— Думаю, что левых… Поскольку от консерватора пострадал, от Бориса Владимирович Штюрмера…
— Это каким же образом? — хмыкнул старик.
— Я ведь театрал… Знаете, люблю посмотреть какую-нибудь премьеру. Народ приходит богатый, все нарядные, любят щегольнуть. Я смотрю: барин идет, а у него из кармана френча уголок кошелька выглядывает. Вот меня бес и попутал, взял я этот кошелек двумя пальчиками и вытянул его осторожненько у него из кармана. А потом пошел спектакль смотреть. И как не посмотреть, когда на сцене танцевала сама Ольга Преображенская[37]! А тут шум поднялся, оказывается, в том кошельке у бобра[38] брошь была фамильная, он хотел ее своей супруге подарить на день Ангела. Вот кто-то меня и признал, — выдохнул мужичонка, — а потом меня в кутузку доставили. — С тех пор и сижу. Говорят: отдай брошь, тогда ничего тебе не будет. Да как же я отдам, если я кошелек уже передал. А потом, такая вещица больших денег стоит. Кто бы мог подумать, что я с тем самым бобром, Борисом Владимировичем, в одной камере буду сидеть. Попросил у него по-христиански прощения за свой грех, но он только отмахнулся: «Иди, говорит, с Богом, не до тебя сейчас». Только куда идти-то? Может, и пошел бы… Только дальше четырех стен никак не уйти. Вот теперь его уже и нет на этом свете, а я по-прежнему все сижу… Надеюсь, отсижу свой срок, а там и выйду.
— Постой, — встрепенулся уголовник, — уж не ты ли тот самый Маэстро?
— Он самый и есть, — скромно ответил куртуазный.
— Я же о тебе столько всего слышал! Кто бы мог подумать, что с таким мастером в одной камере сидеть буду? — взволнованно заговорил уголовник. — Скажу своим уркаганам, так и не поверят. — И он громко, не в силах сдержать раздиравшие его эмоции, выкрикнул: — Господа, знаете ли вы, какой это человечище! Это же сам Маэстро! Не было в Российской империи лучшего карманника, и вряд ли когда появится. Он работает только в театрах. И он наш, пролетарский! Говорят, что в Ла Скала[39] он буржуев до нитки обобрал! Для меня честь сидеть с вами в одной камере!
32
Действительный статский советник — гражданский чин 4-го класса Табели о рангах (1724–1917, Российская империя), давал право на потомственное дворянство. Соответствовал чинам генерал-майора в армии и контр-адмирала во флоте, а также (по 1809 год) — придворному чину камергера. Титуловался «Ваше Превосходительство». Лица, имевшие этот чин, занимали должности директоров департамента, губернаторов, градоначальников.
33
Обер-камергер (от
34
Борис Владимирович Штюрмер (1848, Тверская губерния — 1917, Петроград) — русский государственный деятель. Действительный статский советник (1891), обер-камергер императорского двора (1916). Новгородский губернатор (1894–1896). Ярославский губернатор (1896–1902). В 1916 году занимал должности министра внутренних дел, председателя Совета министров и министра иностранных дел Российской империи.
35
Иван Григорьевич Щегловитов (13 (25) февраля 1861–5 сентября 1918) — русский криминолог и государственный деятель, действительный тайный советник, министр юстиции Российской империи (1906–1915). Последний председатель Госсовета Российской империи (в 1917 году).
36
Михаил Алексеевич Беляев (23 декабря 1863 (4 января 1864), Санкт-Петербург — сентябрь 1918) — российский военачальник, генерал от инфантерии (1914). Последний военный министр Российской империи (январь-февраль 1917).
37
Ольга Иосифовна Преображенская (21 января (2 февраля) 1871 года, Санкт-Петербург, Российская империя — 27 декабря 1962, Сен-Манде, Франция) — русская балерина и педагог, прима-балерина Мариинского театра в 1902–1920 годах. Заслуженная артистка Императорских театров.