Тем вечером, доев простой ужин, состоявший из гороховой каши с луком, он сидел, глядя в огонь, когда его подёргала за рукав маленькая ручка. Это была Анна, глядевшая на него большими карими глазами:
— Ты знаешь какие-нибудь истории? — спросила она.
Тирион бросил на женщину успокаивающий взгляд:
— Я не против. — Затем он примолк. — Я не спросил, как тебя зовут. Прости мою грубость.
Мать Анны опустила взгляд:
— Брижи́т.
Он скрыл своё удивление таким совпадением. «Мне привиделась моя дочь, а теперь меня спасла женщина с почти таким же именем».
— Меня зовут Даниэл, — ответил он, снова воспользовавшись именем, которое не использовал уже тысячи лет. Почему-то оно чувствовалось удобнее здесь, в этом месте, будто оно подходило захолустной ферме. — У меня действительно есть история, но я не уверен, что вы захотите её услышать.
— Мы будем рады чему угодно, — сказала мать.
Поэтому он принялся пересказывать свою жизнь — или жизнь своего создателя. С его точки зрения, история была его собственной, поскольку изначальный Тирион отказался от своей человечности. Кто ещё мог оспорить его право на это прошлое? Ему пришлось значительно укоротить рассказ, а также упростить многие вещи, чтобы Анне было понятнее. Но даже так его рассказ занял не один час, и хотя девочке уже давно было пора спать, ни она, ни её мать не показывали никаких признаков сонливости.
Завершил он рассказ на том, что показалось ему естественной концовкой, когда дочь предала его, и он стал старейшиной Ши'Хар — но когда он закончил, и воцарилась тишина, Анна раздосадованно уставилась на него:
— И всё? — гневно спросила она.
Он наморщил лоб, глядя на ребёнка:
— В общем-то, да.
— Он превратился в одного из этих древолюдей? Они же были злодеями! — заявила Анна с ясно слышимым в голосе возмущением. — Это же глупо.
— Ему нужно было отдохнуть… — начал Тирион, но девочка снова его перебила.
— Он же должен был убить древолюдей! — объявила девчушку. — И ему почти удалось, но потом он сам превратился в одного из них?
Брижит встряла:
— Анна, пора спать. Мы слишком засиделись. Поблагодари Даниэла за его рассказ, и идём в кровать.
— Но Мам, это же тупая история! Он должен её исправить! — заупиралась девочка.
Взгляд её матери был неумолим:
— Анна!
Девочка зыркнула на мать, затем уступила. Она повернулась к Тириону, и произнесла угрюмым голосом:
— Спасибо за историю. — И добавила себе под нос: — Хоть она и тупая. — Затем просеменила прочь, чтобы завернуться в набор одеял, которые они с матерью использовался в качестве кровати всю эту неделю.
Её мать посмотрела на Тириона, и с написанным на лице извинением пожала плечами, однако как только стало ясно, что он не оскорбился, в её взгляде появился вопрос:
— Парня из рассказа звали Даниэл, — произнесла она нейтральным тоном.
Тирион кивнул:
— Именно так.
Она снова посмотрела на покрывавшие его руки татуировки:
— Но это же был просто рассказ, верно?
Он подошёл к кровати, и вытянулся:
— Я устал. Благодарю за еду. — Она не стала на него давить, а он притворился, что быстро заснул — но сам какое-то время лежал без сна, глубоко задумавшись.
Следующим утром он проснулся рано, и, съев стряпню Брижит, попрощался. Выражение лица матери было смесью печали и облегчения:
— Уверен? Ты совсем недавно поправился.
— Я больше не могу вам навязываться, — сказал он ей.
— Ну, ты вчера нарубил немного дров…
— Я нарубил их все, — поправил он. — Не думаю, что этого хватит, чтобы отплатить за твою доброту.
Её лицо замерло:
— Все?
Поленница была значительных размеров, но работал он не топором.
— Все, — подтвердил он.
— Там дров было почти на два корда[3], - пробормотала она, отказываясь поверить. — Джеймс сказал, что их придётся рубить не один день.
Он направился к двери, но Анна окликнула его из-за стола:
— Поправь свою историю.
Повернувшись, он одарил её подлинной улыбкой, под которой однако скрывалось что-то зловещее:
— Непременно. — Затем он обратился к её матери: — В какую сторону до Уошбрука?
Она сразу же ответила:
— На север, через реку. Выйдешь на дорогу, дальше по ней на запад несколько миль.
Он ушёл прежде, чем она смогла задать ему ещё вопросы.