В каком-то месте он уловил запах дождя. Коридор расширялся, переходя в своего рода кухню, которая тоже оказалась до странности пустой. Из окон доносился стук дождевых капель. Куда делись повара и служанки? Или хмурые мальчишки с подносами, видевшие, как Амир воркует с Харини в саду?
Дорога вывела на большую площадку к лестнице, спиралью уходившей по стенам вниз к главным воротам килы.
Сами эти ворота размещались на приподнятой платформе, откуда широкое крыльцо с порогами выводило во двор, сейчас покрытый лужами.
Амир резко сбавил шаг, потом остановился. Капли дождя барабанили по его голове.
Перед ним на лестничной площадке, тяжело переводя дух, некий человек стоял над телами дюжины убитых халдивиров. В одной руке он держал серебряный ятаган, другой зажимал кровоточащую рану в животе. Вихрь краски окутывал его, как густой дым, скрывая лестницу и простертые у ног тела стражей. Облако специй плыло со стен дворца вниз по ступеням, поглощая перила, проникая в окна, обвивая фонарные столбы, словно это были живые алые щупальца, тянущиеся от рыжевато-коричневого туловища.
При виде Амира, замершего под светом воздетого над головой факела, глаза у мужчины округлились, как, впрочем, и у самого Амира. Затем неизвестный устремился к Амиру, выставив меч.
Глава 4
Святость Врат пряностей подтверждается тем фактом, что никакая непогода или нападение не способны заставить их выглядеть хуже, чем они уже выглядят.
Амир только и успел, что спохватиться, повернуться и опрометью кинуться назад в кухню.
Молния разорвала небо, залив лестничную площадку мертвенно-белым светом. Амир успел разглядеть, что у мужчины темная кожа, а фиолетового цвета накидка и доспех разрублены в нескольких местах. Он был ранен, быть может смертельно, и тем не менее шел за Амиром, и тот без колебаний снова обратился в бегство.
Если куркуму похитил этот человек, то он совершил тяжкое преступление, караемое смертью. Пойманный на краже пряностей отправляется прямиком в самое сырое подземелье, где будет подвергаться пыткам до тех пор, пока обоняние его не превратится в причудливое воспоминание, где мозг, воспринимавший ранее вкус, полностью утратит равновесие. Амир знавал прошедших через такие муки и мог представить, какая судьба ожидает его преследователя.
Впрочем, собственная судьба волновала Амира куда больше. Он влетел в пустую кухню, где еще висело тонкое облачко муки и витал запах жаренных к ужину вада[20]. Сердце бешено колотилось в груди.
Десять шагов, и человек с дырой в животе нагонит его.
Амир всегда гордился своей быстротой. Он частенько бегал по Чаше взапуски с другими носителями и всегда побивал их. Нет нужды передавать, как обругал он себя, когда со скоростью катящегося с горы камня врезался в кадку, наполненную маленькими сосудами, и те с угрожающим металлическим грохотом рассыпались по полу.
Мгновение спустя в спину Амира уперлось колено преследователя. Крик молодого человека эхом заметался по коридору, и он надеялся, что кто-то придет на помощь. Как порадовал бы его сейчас вид хоть всего гарнизона халдивиров! Однако, помня о куче трупов на ступенях, он не слишком уповал на спасение.
Лишь когда перед глазами мелькнул клинок ятагана и капли воды брызнули с зазубренного лезвия, Амир угомонился. Но даже дышать получалось с трудом. Щека его вжалась в мокрый камень, и даже если он смог бы заговорить, то не стал бы восхвалять силу чужака или признавать поражение.
Не обращая внимания на трепыхания Амира, неизвестный перевернул его и разорвал на нем горловину рубахи, а потом пригляделся в свете свечи к клейму пряностей.
– Ч… что тебе нужно? – выдавил Амир. – Отпусти меня!
– Молчать, – прошипел мужчина.
Он тяжело дышал в лицо Амиру. Но вот мокрые пальцы сползли с горла носильщика. Прочь от метки. Когда палец незнакомца проехал по ней, тело Амира пронзила острая боль.
Неожиданно человек, схватившись за рану и издав тихий стон, отпрянул и скрылся в тени ближайшей стены.
Амир подобрался, встал и, пошатываясь, отступил на пару шагов. Но не убежал. Страх затуманил голову и приковал к месту ноги.
На раненом была мантия лекаря, поверх которой был надет стеганый доспех, к ней были пришиты рукава, прикрывающие узловатые мускулы. В порубленной кольчуге и красноречиво-серой одежде воин выглядел как грозовая туча, чье желание пролиться дождем пошло на спад.
Было очевидно, что он умирает. Из-под пальцев сочилась кровь. Он пытался зажимать раны в тех местах, где была разрублена кольчуга. Губы у него были алыми как паан[21], с бороды свисали сгустки крови. Единственным открытым участком кожи была узкая полоса на лбу, где было выжжено клеймо: глаз в круге с бриллиантом.
21