Човкидар воззрился на него, его рука застыла на полпути между даббой[28] и ртом. Секунду спустя, смерив Амира полным отвращения взглядом, солдат подхватил даббу и поспешно вышел.
Амиру хотелось от всей души поблагодарить стражника. Он проворно развернулся, вставил заколку Дамини в замочную скважину. Не все чашники были ворами, но Карим-бхай покривил бы душой, если бы стал утверждать, что это была первая для Амира или еще кого-то из чашников вообще криминальная вылазка. Когда живешь в притоне, сложно не выучить азы воровского искусства. Пальцы у Амира дрожали, но он крепко сжал замок, утер пот и сосредоточился.
Не прошло и минуты, как замок щелкнул и открылся. Амир отворил дверь, медленно, чтобы не скрипнула, проскользнул в комнату и прикрыл за собой дверь.
Кабинет Хасмина был завален кипами пергаментов, папок, в шкафах теснились разные конфискованные предметы и реликвии. На противоположной входу стене была фреска с изображением Врат пряностей. Под ней находился помост с ароматическими палочками, маленькими емкостями с куркумой, священным пеплом и кумкумом[29]. В одной стене было открытое окно. В него вливался солнечный свет, падавший на края Чаши Ралухи. В лучах танцевали пылинки над большим столом в середине. Вид был красивый, но любоваться им не было времени. Амир подошел к столу и выдвинул первый ящик.
Медальон с пузырьком олума стоял на листке пергамента. Небрежно и беспечно – как все, что делал Хасмин. Роскошь, которую обеспечивает ему статус.
Амир крутанул медальон и открыл склянку. Непривычный аромат олума – не слишком сладкий и не слишком острый, но с намеком на горчинку – коснулся его носа и захватил обоняние. Он вернул на место пробку и с облегчением выдохнул.
И тут же резко втянул воздух, когда затылка коснулся холодный металл.
– Вижу, ты тут чувствуешь себя как дома.
У Амира перехватило дыхание. Сжав медальон в руке, он стал медленно поворачиваться, пока перед ним не предстали лицо Хасмина и меч, который тот на него направил. На лбу у начальника човкидаров набухли жилы, глаза были выпучены и налились кровью, не убранные под тюрбан волосы рассыпались по плечам. В таком виде он походил на курильщика опиума, бродящего по ночному базару.
– Молчать, – прорычал Хасмин, пресекая попытку Амира выдавить-таки из глотки слова оправдания, застрявшие в том месте, где клинок касался кожи. – Сейчас ты положишь медальон туда, откуда взял, и пойдешь со мной. Я запру тебя в самой глубокой, самой темной камере, какую найду, и пусть только кто-то в Ралухе заикнется, что это против закона. Ты все понял? Кивни, если да.
Грудь Амира судорожно вздымалась с каждым вдохом. По лицу стекали капли пота, мысли в голове путались. Вот и конец. Его великому плану, его мечтам, его желаниям. Ну почему Хасмин всегда встает у него на пути? Преграждает ему дорогу в конце каждой улицы. Амир уже воочию видел, как Кабир бредет, сгибаясь под ношей, через Врата для первого своего перехода. При мысли об этом и о том, насколько мучительнее, чем раньше, стали теперь путешествия, ярость запульсировала у Амира в руках.
Он медленно кивнул.
В этот миг со стороны порога донеслась жуткая вонь. Лицо Хасмина искривилось в гримасе, свободная рука зажала нос, он убрал меч и развернулся.
В дверях стояла Дамини, держа ведро с коричневого цвета водой и тряпку, которой пользовалась, чтобы прочистить сток и собрать разлившуюся жижу.
– Сагиб, нужно еще что-нибудь помыть?
Улучив момент, Амир стиснул медальон в пальцах. Прежде чем Хасмин сообразил, что потерял пленника из виду, Амир изо всех сил толкнул стол на начальника човкидаров, а сам бросился к окну. Из-за спины донесся шум, разлился запах: наверное, Хасмин повалился прямо на Дамини, а та уронила ведро и расплескала воду с дерьмом по всему кабинету, включая начальника. К тому времени, когда Хасмин поднялся, Амир уже протискивался через окно.
Карниз был наклонным и уходил футов на двадцать до земли.
– Он пытается сбежать, этот тевидийя![30] – послышался сзади крик Хасмина. – Перекрыть выход!
Амир спустился, держась руками за ограду вдоль карниза. Снова прикинул расстояние. Выбора не было. Помянув амму, он разжал руки.
Приземлился он на ноги, но одна из них подкосилась, а под коленкой что-то хрустнуло. В нижней части живота разлилась боль, но ее вытеснил близящийся топот десятков ног. Морщась, Амир припрятал медальон как можно надежнее. Главные ворота Пирамиды были открыты, и он побежал, отчаянно припадая на больную ногу, но адреналин гнал его вперед.
Когда он оказался у самых ворот, охраняющий их човкидар в изумлении развернулся. Амир врезался в него и повалил. Солдат брыкался, пытаясь высвободиться, но Амир ударил его по лицу, а потом врезал под дых так, что у стража вырвался изо рта поток воздуха.