— Многие, наверное, в нем жили, — заметила Таппенс.
— О да. Сейчас, похоже, кочевой стиль вошел в моду. До вас там жили Катбертсоны и Редленды, до них — Сеймуры, а после — Джоунзы.
— Мы все удивляемся, почему его назвали «Лаврами», — сказала Таппенс.
— Ну, знаете, раньше любили давать такие названия. И потом, очень может быть, что во времена Паркинсонов там действительно росли лавры. Тогда это было в моде. Любую дорожку обязательно обсаживали кустами лавра, и хорошо, если не пятнистыми — терпеть их не могу!
— Я тоже, — поспешно согласилась Таппенс. — Значит, в «Лаврах» жили еще и Паркинсоны?
— Да. Если не ошибаюсь, они там прожили дольше всех.
— А здесь их как будто уже никто и не помнит.
— Видите ли, дорогуша, уж очень все это было давно. Да и история весьма неприглядная. Неудивительно, что они его продали.
— Дом приобрел дурную репутацию? — ухватилась за ниточку Таппенс. — Неужели привидения?
— О нет, привидения здесь не при чем. Дело, как всегда, в людях. Это еще во время первой мировой случилось. Сначала никто даже верить не хотел. Моя подруга утверждает, что причиной всему была военная тайна — что-то связанное с подводной лодкой. У Паркинсонов тогда жила девушка… И, по слухам, она оказалась как-то в этом замешана.
— Случаем, не Мэри Джордан? — собралась с духом Таппенс.
— Именно, дорогуша! В точности так ее и звали — хотя потом толковали, будто это не настоящее ее имя. Был тут один парнишка, Александр… На редкость смышленый паренек… Так он с самого начала ее заподозрил.
Книга 2
Глава 1
Давным-давно
Таппенс выбирала поздравительные открытки. День выдался дождливый, и на почте практически никого не было. Люди бросали письма в ящик на улице или, поспешно купив марки, торопились домой. По магазинам тоже мало кто ходил, и Таппенс решила, что день выбран правильно.
Почтой заведовала пожилая седая женщина. Гвендаже, которую Таппенс без труда узнала по описанию Беатрис, хозяйничала за тем прилавком, где продавалась всякая мелочь. Общительная и любопытная, она превосходно смотрелась на пестром фоне рождественских открыток, валентинок[32], комиксов, бумаги для заметок, письменных принадлежностей и разнообразных фарфоровых безделушек для дома. Говорить она начала раньше даже, чем Таппенс успела подойти к прилавку.
— Я так рада, что этот дом снова ожил. «Сторожка принца», я имею в виду.
— Я думала, он называется «Лавры», — удивилась Таппенс.
— Не помню, чтобы его так называли. Хотя очень может быть. Вы же знаете, как люди любят все переименовывать!
— Да уж, — немного смутилась Таппенс. — Честно говоря, мы и сами успели придумать для него парочку имен. Кстати, Беатрис говорила мне, что вы знали некую Мэри Джордан, которая когда-то там жила.
— Да нет, что вы. Как же я могла ее знать? Просто слышала… Это ведь еще во время войны было, и не последней даже, а той, с цеппелинами[33]…
— А я их даже видела, — поддержала разговор Таппенс. — В пятнадцатом или шестнадцатом году они так и сновали над Лондоном! Помню, пошли с моей двоюродной бабушкой в универмаг, и тут как раз объявили тревогу.
— Они все больше по ночам летали, да? Наверное, страшно было?
— Да не особенно, — сказала Таппенс. — Хотя, конечно, неприятно. Вот бомбардировщики — это да! Все время кажется, что они хотят попасть именно в тебя!
— А вам приходилось ночевать в метро? У меня подруга живет в Лондоне, так она все ночи в метро проводила. У всех была своя станция. У нее, кажется, Уоррен-стрит.
— Меня в эту войну в Лондоне не было, — покачала головой Таппенс. — И слава Богу! Не хотелось бы мне ночевать в метро.
— А эта моя подруга, Дженни, просто обожала. Она говорит, там здорово. Представляете, у каждого была своя собственная ступенька. И вот, она говорит, каждый сидит на своей ступеньке, спит, болтает с другими или закусывает сэндвичами, которые захватил с собой. В общем, весело. И ни минуты покоя — всю ночь что-нибудь происходит. А поезда тогда ходили до самого утра. Дженни говорила мне, что когда война кончилась и пришлось вернуться домой, ей там показалось невыносимо скучно.
— Во всяком случае, — сказала Таппенс, — в четырнадцатом году таких бомбардировок еще не было. Тогда были только цеппелины.
32
Имеются в виду специальные открытки к празднику влюбленных — дню св. Валентина, с изображением или в форме сердца.
33
Цеппелины — дирижабли жесткой системы (из жесткого металлического каркаса), названы по имени их изобретателя и создателя Фердинанда Цеппелина.