— Да уж кого только не встречал, — согласился мистер Бодликотт. — С виду вроде приличный человек, а наделе…
— Шпион? — с надеждой спросила Таппенс.
Айзек уже вставил новое стекло. Он наклонился и поднял с пола осколок.
— Вот, видите, — проговорил он. — А теперь представьте, что было бы, воткнись такой вам в ногу.
Больше в ванной делать было нечего. Таппенс, однако, не собиралась так легко сдаваться и попросила старика заглянуть в маленькую оранжерею, пристроенную к дому возле окна столовой, и высказать свое мнение: есть ли смысл ее ремонтировать, или стоит просто снести, и дело с концом? Айзек с удовольствием переключился на новую тему. Они спустились вниз, обогнули дом и подошли к оранжерее.
— Вы об этом, что ли?
Таппенс кивнула.
— А, кей-кей, — произнес Айзек.
Таппенс удивленно на него взглянула, гадая, что бы это могло значить.
— Как вы сказали?
— Я сказал «Кей-кей». Так ее называли во времена старой миссис Лотти Джоунз.
— Понятно, — протянула Таппенс. — А почему?
— Не знаю. Знаю только, что она слишком маленькая и холодная. В ней даже подогрева нет. Не то, что настоящие зимние сады в больших домах. Там даже папоротники можно выращивать.
— О да! — папоротники Таппенс любила.
— В общем, оранжерея — она оранжерея и есть. А уж почему старая Лотти Джоунз называла ее «Кей-кей», это надо у нее спрашивать.
— А здесь тоже росли папоротники?
— Нет, здесь вообще ничего не росло. Тут старые детские игрушки хранили. Да они, думаю, и сейчас здесь, если, конечно, никто не выбросил. Да уж. А стены непонятно на чем держатся… И крышу еще сверху приделали. Какие уж в такой темноте цветы? Вот хлам всякий хранить — это да, это в самый раз.
— А как бы попасть внутрь? — спросила Таппенс, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь толстый слой пыли на стеклах. — Там внутри, наверное, уйма необычных вещей!
— Должен быть ключ, — сказал Айзек. — Так, верно, и висит на своем месте.
— А где его место?
— А вон там, в сарае.
Они направились к сараю, который, впрочем, давно уже утратил право даже и на такое название. Распахнув ногой дверь, Айзек отодвинул в сторону спиленные сучья, отшвырнул несколько гнилых яблок и, подобравшись к стене, сдернул старый половичок, за которым обнаружилось несколько ржавых ключей, висящих на не менее ржавом гвозде.
— Еще Линдопа ключи, — заметил Айзек. — Это ихний предпоследний садовник. Правда, толку от него было… Вот корзины он хорошие делал, это да… Так что, если хотите заглянуть в «Кей-кей»…
— Очень, — сказала Таппенс. — А как это, кстати, пишется?
— Что?
— Ну, «Кей-кей». Просто две «К»?
— Да нет, это вообще, кажется, не по-нашему. Вроде бы к-е-й и потом еще раз к-е-й. Или даже «кай-кай». Может статься, и по-японски.
— А что, — удивилась Таппенс, — здесь и японцы жили?
— Нет. Вот чего не было, того не было.
Несколько капель из масленки в руках Айзека — и ржавый ключ без особого труда повернулся в скважине. Айзек распахнул дверь.
— Вот, пожалуйста, — сказал он равнодушно. — Одно старье.
— Какая чудесная лошадка! — заметила Таппенс.
— Так это ж Матильда.
— Матильда? — с недоумением переспросила Таппенс.
— Ну да. Имя такое женское. Говорят, жену Вильгельма Завоевателя[40] так звали, но, по-моему, врут. Эту штуку из Америки привезли. Кому-то из детей.
— Чьих детей?
— Да Бэссингтонов, чьих же еще. Они здесь еще до меня жили. Совсем, наверное, заржавела.
Матильда, лошадка серой масти величиной с небольшого пони, выглядела и впрямь грустно: от гривы осталось лишь несколько волосков, от хвоста — только воспоминания, а одно ухо и вовсе исчезло.
— Она совсем на похожа на обычную лошадь-качалку, — заметила Таппенс.
— Еще бы! — просиял Айзек. — Те качаются только вверх-вниз и взад-вперед, а эта еще и скачет. Сначала передние ноги делают вот так — у-уп, — а потом и задние. Да я сейчас покажу.
— Осторожнее! — заволновалась Таппенс. — Как бы вам не пораниться.
— Э-э, мы с Матильдой старые знакомые. Последний раз правда, я ездил на ней лет пятьдесят — шестьдесят назад, но сноровки, думаю, не утратил. Выдержит, куда она денется.
Он лихо вскочил в седло, и лошадка рванулась вперед.
— Ну, как?
— Замечательно, — улыбнулась Таппенс.
40
Вильгельм Завоеватель (1027/1028—1087) — герцог Нормандии (с 1035 года) и король Англии (с 1066 года), организатор и руководитель нормандского завоевания Англии, один из крупнейших политических деятелей Европы XI века.