— Это ты все время кого-то нанимаешь, — съязвила Таппенс. — Я предпочитаю работать самостоятельно.
— Работать! Ты просто залезла в платяной шкаф и подслушала весь разговор. А, узнав, куда меня посылают, ухитрилась добраться туда первой. Это же надо — подслушивать! Фи! Очень красиво…
— Зато эффективно, — усмехнулась Таппенс.
— Еще бы, — согласился Томми. — Тебе все удавалось само собой. У тебя просто нюх на такие вещи.
— Когда-нибудь мы все прознаем и об этом деле. Жаль, что это было так давно. Знаешь, Томми, я просто уверена: где-то здесь, совсем рядом спрятано что-то очень важное, связанное с этим домом и его обитателями. И мне теперь абсолютно ясно, что следует предпринять.
— И что же?
— Вспомнить, что утро вечера мудренее, — лукаво усмехнулась Таппенс. — Уже без четверти одиннадцать, и я страшно хочу спать. Я устала, вся перемазалась, пока возилась с этими игрушками и… кстати, ты знаешь, что наша оранжерея называется «кей-кей»?
— Кей-кей? Занятно. А как это пишется? Две «к»?
— Кажется, нет. Скорее, к-е-й.
— Потому, что так более таинственно?
— Потому что так больше похоже на что-то японское, — заявила Таппенс.
— Разве? Не вижу ни малейшего сходства. Больше напоминает название какого-нибудь африканского лакомства.
— Ладно. Пойду помоюсь, соскребу с себя паутину — и баиньки, — заявила Таппенс.
— Только не забывай, — вставил Томми, — что утро вечера мудренее!
— На этот счет можешь не волноваться.
— Если бы! Уж если ты что-то затеяла, ждать можно чего угодно.
— Зато ты у нас очень предсказуемый! — парировала Таппенс. — Что поделать, Господь испытывает нас! Кто нам это все время повторял? Не помнишь?
— Какая разница. Иди смывай с себя пыль веков. Кстати, Айзек — хороший садовник?
— Послушать его, так очень, — ответила Таппенс. — Впрочем, это всегда можно проверить…
— Жаль только, в садоводстве мы ничего не смыслим. Вот тебе, кстати, еще одна проблема.
Глава 4
Поездка на Верном Дружке,
Оксфорд и Кембридж
— Вот уж и впрямь: утро вечера мудренее, — произнесла Таппенс, отхлебнув кофе и придвигая к себе яичницу с жареными почками. — Насколько приятнее завтракать, чем ломать голову над проблемами! Интересно, какие новости привезет сегодня Томми из Лондона?
Она принялась за яичницу.
— Чудный завтрак! — думала она. — Совсем другое дело!
Обычно по утрам она ограничивалась чашкой кофе, апельсиновым соком или грейпфрутом. Хотя подобный завтрак весьма способствовал сохранению фигуры, удовольствия он доставлял мало. Сегодня Таппенс решила расслабиться.
— Скорее всего, — размышляла она. — Паркинсоны только так и завтракали. Яичница или яйца-пашот[51] с беконом и еще… — ее память обратилась к старинным романам, — холодная куропатка. Звучит восхитительно! Разумеется, это для взрослых. Детям, скорее всего, были ножки и крылышки. Их можно обгладывать!
Она задумчиво дожевывала последний кусочек почки, когда из-за двери доносились очень странные звуки.
— Надо же, — сказала Таппенс. — Если бы не фальшивили, я решила бы, что музицируют…
Она взяла гренок и снова задумалась. Когда она подняла голову, перед ней стоял Альберт.
— Что происходит, Альберт? Только не говори мне, что наши рабочие во время перекура решили помузицировать на фортепиано.
— Пришел джентльмен чинить инструмент, — сообщил Альберт.
— Что делать?
— Точнее, настраивать. Вы же сами просили найти настройщика.
— Боже мой, — проговорила Таппенс, — и он уже здесь? Прямо не верится.
На лице Альберта появилась улыбка, означающая, что он прекрасно отдает себе отчет в том, насколько он незаменим и расторопен.
— Говорит, оно совсем расстроенное, — заметил он.
— Неудивительно, — сказала Таппенс.
Она допила кофе и направилась в гостиную. Над роялем, по пояс погрузившись в его внутренности, колдовал какой-то молодой человек.
— Доброе утро, мэм, — обратился он к Таппенс.
— Доброе утро, — ответила Таппенс. — Я очень благодарна, что вы нашли для нас время!
— Его давно пора настроить.
51
Яйцо-пашот — вареное яйцо в мешочек, порезанное кольцами, с тертым сыром и топленым маслом, с гренками.