— А что насчет новичка? — Сэм поднялся, позвякивая ключами от машины. — Тебя не беспокоит, что он может донести или сделать что-нибудь в этом роде? Отправиться к твоему непосредственному начальству?
— Да, Клэренс. Именно поэтому он оставил пять баксов за чашку кофе. Он такой идеалист и так хочет тусоваться с большими мальчиками, то есть с нами, что мне, похоже, придется сдерживать его пыл, когда он решит атаковать Рай с автоматом наперевес — и все ради Справедливости!
— Эта мысль меня очень пугает, — сказал Сэм, когда мы подошли к стоянке, откуда направились ко мне домой. — Ты ведь на самом деле не планируешь ничего такого? Потому что даже мы в Третьим пути не хотим, чтобы Рай был уничтожен. Черт, да мы даже не желаем уничтожения и Аду с его жуткими безумцами — ведь им там самое место.
— О, да, — ответил я. — Я согласен. И многих из этих безумцев я повстречал. Нет, я не хочу ничего уничтожать. Мне просто надоело такое отношение, вот и все. Мне нужна правда.
Сэм выбросил зубочистку, которая помогала ему расправиться с остатками кальмаров, застрявшими в зубах.
— Знаешь, именно так все и говорят, а потом начинается какая-то действительножуткая хрень.
С гавани подул легкий ветерок, свежий, но на удивление холодный.
— Мне нужны ответы, Сэм. Мне нужна справедливость. Без всяких революций.
Он сплюнул что-то на асфальт.
— Твоими бы устами говорить Всевышнему, Бобби. Надеюсь, Он нас слушает.
— Воистину, дружище, — сказал я. — Аминь.
И затем, хоть вы и не поверите, я отправился домой и навел порядок в квартире. Потому что надо хоть с чего-то начинать.
Эпилог
КОРОЛЕВА СНЕГОВ
Хотелось пить. В холодильнике у Каз я нашел бутылку лимонной газировки и с ней же вернулся в постель. Каз дремала; простыня лишь едва прикрывала ее бедра, и я остановился у двери, потому что мое дыхание вдруг замерло. Как она красива… Знаю, я все время это говорю, но потому что я не могу выразить это по-другому, особенно когда дело касается таких вещей. Она была миниатюрной, стройной, но ее бедра изгибались так, что что-то странное начинало происходить внизу моего живота (и в других местах тоже). Трудно объяснить, но нечто в этом прекрасном изгибе женщины, лежащей на боку… ну, я думаю, это похоже на поэзию: если слишком долго ее анализировать, можно упустить самое главное.
И ее волосы, такие длинные, прямые, светлые, как и сама Каз. Мое желание было таким сильным, что я не мог не задуматься — вдруг это очередная адская западня? Но это была не уловка. Это была она, и все, что я ощущал, было настоящим. Я попадался на хитрости Ада уже не один раз. И разница была мне известна.
Она перевернулась и взглянула на меня краем глаза.
— На что ты смотришь? Никогда раньше не видел падшую женщину?
— Не видел ту, которая бы пала так низко.
— Ты имеешь в виду, пала до Сан-Джудаса или до тебя?
— И то и другое. — Я присел на край кровати, чтобы полюбоваться ею, потому что я знал — если подойду ближе, меня снова отвлекут эти прикосновения, запахи и вкусы.
Знаю, звучит безумно, но в тот момент я вспоминал фотографию актрисы из 1960-х, Джин Сиберг, [107] одетую в броню для роли Жанны д'Арк. Правда, у нее были очень короткие волосы, и к тому же на нее надели килограммов десять металлической брони, а Каз была едва укрыта простыней. Но что-то делало ее невероятно похожей на этот образ Джин Сиберг: может, такое же нежное лицо, хрупкое и стройное тело в борьбе против большого, полного опасностей мира? Думаю, актрисе пришлось не легче, чем самой Жанне, так что вряд ли все это покажется вам разумным сравнением.
— Ты все еще пялишься на меня.
Я засмеялся — меня поймали.
— Прости. Ты… я просто думал о Жанне д'Арк.
— Почему? Собираешься сжечь меня?
— Только своей любовью.
Каз засмеялась, и это было приятно. Перевернувшись на спину, она натянула простыню до живота, что вовсе не решило проблему: я по-прежнему смотрел на нее и отвлекался.
— Я помню то время, когда ее казнили.
— Ничего себе! Ты была там?
— Я? — Она покачала головой. — Нет, конечно нет. Ты такой американец! Я была там, где сейчас находится Польша, а это как минимум в полутора тысячах километров оттуда. Но новость об этом обошла всю Европу. Мой муж, да не упокоится никогда его душа, услышал об этом во время путешествия и не мог дождаться, когда вернется домой и расскажет мне об этом. Он считал это… даже не знаю. Интересным. Захватывающим. — Она снова замолчала. — Когда пришло и мое время, я вспомнила о ней. Не в плане ее веры, конечно. У меня к тому времени ее совсем не осталось.
107
Американская актриса (1938–1979), работавшая в основном во Франции и ставшая символом Французской новой волны в кинематографе 1950-х и 1960-х годов.