— И в-третьих, он натренирован на бой.
— Согласен. Теперь, если мы исходим из принципа, что все три наши жертвы при жизни были связаны, нельзя ли также предположить, что между их смертями тоже есть связь?
— И что тень нашего мнимого бомжа витает над всем, что имеет отношение к умышленным убийствам, так?
— Именно так, Тьери.
— Кто бы мог подумать. — Они миновали Лувр. Оказавшись на другой стороне, Магрелла свернул налево на набережную, по направлению к Пон-Нёф. — До нового распоряжения смерть Хаммуда по-прежнему считается случайной.
— Ты запросил результаты повторной судебно-медицинской экспертизы, о которой говорил мне?
— Да, месье.
— Ну?..
— Эксперт обнаружил два ряда очень незначительных следов, которые можно было бы характеризовать как электрические ожоги, сходные с теми, что были замечены на телах Фодиля и Сесийона. Об этом свидетельствует разнесение точек нарушения ткани, видимо соответствующее расположению электродов. А главное, он нашел в волосах ливанца следы наркотиков. В отросших.
— Экстази?
— Экстази.
— А у Фодиля?
— Тоже, но на этот раз в крови и моче, как и у Сесийона.
— Организм еще не успел вывести вещество. Эти двое подверглись воздействию наркотика незадолго до смерти.
Магрелла кивнул:
— Доктор тоже так думает. Однако мы по-прежнему не знаем, отчего умер Хаммуд. Лично я не понимаю, зачем бы «решительный, действующий по плану и натренированный» мужик, — он особенно выделил эти слова, — стал рисковать и бросать свою жертву в воду живой, в надежде, что она утонет.
— Я тоже. Здесь что-то другое.
— А Сесийон? Найдется с дюжину клошаров, которые признаются, что били его.
— И разумеется, они это делали. Но парень не сам там оказался.
— Ни один из бомжей не говорил про кого-то еще.
— Разве они были в состоянии кого-нибудь еще заметить? Кто больше похож на пьяного клошара, чем другой…
— Непьяный клошар?
Полицейские умолкли. Движение на набережной Анатоль-Франс было плотным, и они еле ползли. Через несколько минут их молчаливые размышления прервал офицер уголовного розыска:
— Скажи-ка, на какие мысли наводят тебя трое обколотых и обработанных электрическими дубинками парней?
Прежде чем ответить, Понсо выдержал паузу:
— Должен сообщить тебе одну вещь, даже две. Первая напрямую касается тебя. Сама по себе она никак не влияет на проведение расследования, однако открывает путь к размышлению. Ты меня слушаешь?
— Говори, это не пойдет дальше моей машины. Уж не ради этого ли мы нарезаем круги вокруг твоей конторы?
— Хорошо информированное лицо дало мне понять, что смерть Хаммуда может быть результатом сведения счетов между бородачами.
— Как это?
— Не стану входить в детали, но, по непонятной причине, наш пловец выдал одно имя, что привело ко многим задержаниям и ликвидации сети, готовящейся нанести удар по Европе, точнее, по Франции.
Магрелла присвистнул:
— В сентябре?
Утвердительный кивок.
— И его дружки отомстили?
— Именно так.
— А что с двумя другими?
— Хаммуд и Сесийон очень тесно связаны между собой. Возможно, они сообщники, кто знает. Относительно Фодиля надо бы еще разобраться, но связь существует.
— Что это за связь, в которой ты так уверен?
Понсо не ответил.
— Откуда вы все это знаете?
— А как ты думаешь, чем мы целый день занимаемся? Наблюдаем и собираем сведения. У меня есть… в общем, у меня был достаточно верный источник в двадцатом округе, в том месте, где проводили время две твои жертвы. Среди прочих деталей он подтвердил мне близость ливанца с обращенным. Он же рассказал мне о втором факте, который я хотел с тобой обсудить. Один журналист пришел в тот сектор, чтобы кое-что разнюхать. Он встретился с моим связным, чтобы поговорить с ним о… держу пари, не отгадаешь!
— О Хаммуде?
— Попал. И о Сесийоне тоже.
— А о Фодиле?
— Когда писака встречался с моим связным, брат Мустафа еще не был мертв. Он находился на улице Нелатон, целый и невредимый.
— Как зовут этого достойного представителя «четвертой власти»?
— Бастьен Ружар.
— Бывший маоист?
— Он самый. Ты его знаешь?
— Он раза два-три приходил на набережную.[196] Занимается преступлениями.