Сотруднице журнального архива удалось разыскать для него имена жертв упомянутого в статье происшествия. Нурредин и Халед Харбауи. Она же сообщила ему, что эти двое были в числе подозреваемых, арестованных несколько недель назад сотрудниками контрразведки.
Все это вывело его на правильную дорогу.
Одно из нерасшифрованных электронных писем было послано отправителем, назвавшимся «EPEIRE»,[219] вскоре после «дорожно-транспортного происшествия». На первый взгляд сообщение выглядело совершенно невинным, но в случае, если оно имело отношение к смерти братьев Харбауи, принимало более мрачный оборот. Интуиция подсказывала журналисту, что у него в руках отчет о выполненной работе, в результате которой было одновременно поражены две цели. Произошли две смерти. Две казни.
В распоряжении Ружара наконец оказалась ниточка, связывающая две из четырех подозрительных смертей, — зашифрованные сообщения, очевидно относящиеся к дорожно-транспортному происшествию и к Обществу оперативной обработки, откуда, похоже, отправлялись эпистолы.
Это были не единственные обнадеживающие открытия пятницы. Поль изучил последний документ из посылки «Мартины» — распечатку цифровых данных. Коллега подтвердил то, что Ружар уже и сам подозревал. Таблица содержала данные о серии финансовых транзакций, датированных разными днями, в первой колонке, проведенных одним-единственным подателем заявки, чье имя в закодированном виде возникало в следующей колонке. Оставшиеся буквенные и цифровые последовательности, вероятно, соответствовали адресатам этих операций. Поль, сохранивший крепкие дружеские отношения в люксембургских редакциях, пообещал все разузнать, но предупредил, что на это понадобится время.
Ружару следовало запастись терпением. Поразмыслив, он принял решение не выходить вечером из дому и отправился в гостиную. Наливая себе портвейн, он увидел, как по коридору прошла жена, переодетая ко сну. Под халатом угадывался ее слегка расплывшийся силуэт, и Ружар отвел взгляд, чтобы не думать о надвигающейся ночи, которую ему предстоит провести возле этого стареющего тела.
04.12.2001
Не сказав ни слова своим телохранителям, Шарль Стейнер вышел из машины и устремился в холл дома номер тридцать три по улице Бельшас в седьмом округе. Его шофер проехал еще немного и припарковался на чудом оказавшемся свободным месте, предназначенном для автомобилей доставки. Занятый своим маневром, он не обратил внимания на прохожего в капюшоне, джинсах, кроссовках и штормовке, вошедшего в ресторан, расположенный в доме двадцать, как раз напротив здания, где только что исчез шеф Общества оперативной обработки, управления и надзора.
Этот странный клиент резко выделялся среди модной золотой молодежи, составляющей основную часть посетителей кафе. Менье снял капюшон и уселся в баре, возле самой двери, боком поставив принесенную с собой спортивную сумку на стойку. Сторона, направленная к выходу, была снабжена тонкой черной нейлоновой сеткой, скрывающей объектив сверхчувствительной камеры.
Бармен хотел было сделать ему замечание, но полицейский незаметно показал свое удостоверение:
— Я ненадолго. А пока не принесете ли мне пиво с лимонадом? [220] Похолоднее, пожалуйста. — И он вернулся к наблюдениям.
Вскоре перед домом тридцать три появился второй мужчина. Невысокого роста, с седыми редкими волосами, в плаще цвета хаки. Он пришел пешком и быстро исчез в здании.
Менье не видел его лица, но это не важно: он снимет его, когда тот будет выходить.
В просторной квартире, крайне скудно обставленной в стиле Гаусса,[221] Пьер де Стабрат обнаружил полковника Монтана и Шарля Стейнера в гостиной с голыми стенами. Они стояли со стаканами в руках: не было даже стула, чтобы сесть. Единственным предметом мебели оказался телефон довольно современного дизайна, поставленный на напоминающий автоответчик аппарат. Он венчал мраморное обрамление пустого камина. Два длинных кабеля тянулись от аппаратов через всю комнату до черного ящика на стене, украшенного прерывисто мигающими зелеными диодами. Безопасная линия связи, доступная в экстренном случае, когда агенты пользуются этой конспиративной квартирой.
221
Стиль минимализма в архитектуре и интерьере, назван по имени немецкого математика К. Ф. Гаусса (1777–1855).