– Но существует вероятность, большая вероятность, что Хадия все еще в Италии, – заметил он. – Возможно, что она все еще в Тоскане. Вот на что вы должны надеяться.
На глазах синьоры показались слезы, но она сдержалась.
– Скажите, инспектор, сколько дней… обычно проходит, прежде чем находят… ну какие-то… следы, улики? – Анжелина, конечно, не сказала «прежде чем находят тело». Ни один из них не хотел это произнести, хотя все, по-видимому, думали именно об этом.
Старший инспектор постарался как можно подробнее рассказать ей о местности, в которой они жили. Здесь находились не только Тосканские холмы, но и, сразу же за ними, начинались Апуанские Альпы[123]. И там, и там находились сотни деревень, замков, ферм, коттеджей, убежищ, церквей, монастырей и гротов. Ребенок мог находиться где угодно, в любом из этих мест. До тех пор, пока не найдется какая-нибудь улика или кто-то что-то не вспомнит, им придется запастись терпением и ждать.
В этот момент слезы все-таки потекли из глаз Анжелины Упман. Она совсем не обратила на них внимания. Они просто текли из глаз по ее щекам, а женщина не делала ни малейшей попытки вытереть их. Профессор подвинулся ближе к ней и положил свою руку на ее.
Сальваторе рассказал им о Карло Каспари, чтобы дать им хоть крохотную надежду. Наркомана уже допрашивали и допросят еще. Они все еще пытаются извлечь что-то полезное из той пустыни, в которую превратился его мозг. Сначала казалось, что он мог сам организовать похищение, объяснил Сальваторе. Но так как никто не потребовал выкупа… Он вопросительно замолчал.
– Si, никакого выкупа, – шепотом подтвердила Анжелина Упман.
– …Приходится согласиться, что он здесь ни при чем. Конечно, он мог бы захватить девочку и передать ее кому-то за деньги. Но это требовало такого уровня подготовки и планирования, на который Карло был просто неспособен. Ведь его так же хорошо знали на рынке, как и аккордеониста, которому их дочь регулярно давала деньги. Если бы он повел девочку куда-то, один из venditori[124] его наверняка бы узнал.
Во время этого объяснения наконец появился Лоренцо Мура. Он бросил свою спортивную сумку на пол и приставил стул к столу. Итальянец тут же заметил, что английский профессор сидит близко к синьоре. Его взгляд скользнул по руке мужчины, которая все еще лежала на руке синьоры. Таймулла Ажар убрал руку, но не отодвинулся. Мура сказал Анжелине «cara» и поцеловал ее в макушку.
Сальваторе не нравилось, что футбольные занятия Муры оказались для него более важны, чем эта встреча. Поэтому он просто продолжил. Если Мура хотел узнать, что говорилось раньше, кто-то другой должен будет рассказать ему об этом.
– Потом, это совсем не в характере Карло. Мы ищем кого-то, для кого похищение ребенка было бы приемлемым делом. Это ведет нас к педофилам, за которыми мы пристально наблюдаем, и к тем, кого мы подозреваем в педофилии.
– И что же из этого? – задал вопрос Мура – отрывисто, как это и должен был сделать представитель известной семьи. Все они считают, что полиция сразу же встанет перед ними на задние лапки, так, как она это делала в годы их невероятного богатства и могущества. Это Сальваторе не нравилось, хотя он и мог это понять. Однако он не собирался вставать на задние лапки.
Старший инспектор проигнорировал вопрос Муры и обратился к родителям девочки:
– Оказалось так, что моя дочь знает вашу Хадию, хотя я не имел об этом представления, пока Бьянка не увидела плакаты в городе. Они вместе ходили в школу Данте Алигьери. Кажется, они часто общались, после того как ваша дочь пришла в класс Бьянки. Она рассказала мне кое-что, что заставило меня усомниться в том, что это было похищение.
Родители не сказали ни слова. Мура ухмыльнулся. По-видимому, все они подумали об одном и том же. Если полиция не рассматривала исчезновение ребенка как похищение, значит, полиция считала, что ребенок или убежал из дома, или был убит. Иной альтернативы не было.
– Ваша девочка много рассказывала моей о вас, – сказал Сальваторе, на этот раз обращаясь только к профессору. Он подождал, пока синьора перевела. – Она сказала, что вы писали ей электронные письма, в которых обещали приехать на Рождество, а затем на Пасху.
Придушенный возглас профессора остановил старшего инспектора. Синьора поднесла руку ко рту. Мура перевел взгляд со своей любовницы на отца девочки, и его глаза подозрительно сощурились, в то время как профессор сказал: