Время было выиграно. Уже подходили и открывали огонь по уцелевшим гитлеровцам батареи ствольной артиллерии. Преследуя врага, двинулись вперед и стрелковые подразделения.
«16 августа сорок третьего года, встретив упорное сопротивление в районе села Логачевка, части 14-й стрелковой дивизии залегли. Противник бросил в бой на узком участке фронта до полка пехоты, 30 танков и 150 самолетов. На позиции дивизии обрушились тысячи снарядов и бомб.
В создавшейся сложной боевой обстановке 1-й дивизион с открытой огневой позиции точным залпом уничтожил шесть фашистских танков и до роты пехоты, после чего противник начал отходить на исходные позиции. Героизм и мужество гвардейцев-минометчиков, действовавших над непрерывным огнем и бомбежкой с воздуха, вдохновили пехоту, и она перешла в контратаку. За героизм и мужество, проявленные личным составом дивизиона при отражении танковой атаки, двенадцать гвардейцев дивизиона были награждены орденами и медалями».
Глава пятая
НА ДНЕПРЕ
Полк получил приказ форсировать Днепр, когда части 14-й гвардейской стрелковой дивизии захватили плацдарм у Домоткани, что севернее Верхнеднепровска, и начали бои по его расширению.
Бежалов решил в первую очередь переправить через Днепр 3-й дивизион, оставив два других на левом берегу, откуда они продолжали оказывать огневую поддержку переправившимся войскам. Сейчас, находясь на НП западнее Орлика, последнего населенного пункта перед Днепром, он наблюдал, как самолет-разведчик «Фокке-Вульф-109» кружит над районом переправы. На смену разведчику прилетели «юнкерсы» и нанесли бомбовый удар по переправе, вблизи которой был сосредоточен 3-й дивизион майора Макарова[4].
Одновременно с появлением «юнкерсов» усилили огонь и немецкие батареи, но теперь они обстреливали не переправу, а били по войскам, захватившим плацдарм. Сосредоточив мощный кулак, фашисты готовились нанести удар по плацдарму.
Бежалов знал, что сил для обороны плацдарма недостаточно, и поэтому торопил с переправой дивизион Макарова, выдвинув одновременно 2-й дивизион к самому берегу Днепра.
Когда налетели «юнкерсы», батарея старшего лейтенанта Кальянова готовилась к погрузке на паром, рассредоточившись в небольшом лесочке вдоль берега. Вокруг этого леска тянулись песчаные полосы, заливаемые вздувшимся Днепром.
Бойцы еще не успели окончательно оборудовать укрытия для машин, но Кальянов приказал загнать технику туда. Это и спасло батарею. Даже упавшая вблизи установки сержанта Шабаева бомба не причинила особого вреда, обсыпав лишь машину выброшенной взрывом землей.
А едва «юнкерсы» скрылись, снова заработала переправа. Маленький, невесть каким чудом уцелевший в этом аду буксир подогнал к берегу паром из двух понтонов с уложенным на них настилом. Капитан, комендант переправы, деловито наводил порядок, регулируя очередность загрузки парома.
— Посторонись, пехота! — звонким голосом распорядился комендант, увидев подходившую боевую машину. — Дорогу «богу войны»! — добавил он, с интересом разглядывая установку с подвешенными на ней снарядами.
Солдаты нехотя расступались, но увидев и узнав в этих машинах «катюши», начинали сами покрикивать на впереди идущих, требуя освободить дорогу.
— Места всем хватит, всех переправим, сторонись! — подбадривал капитан, наблюдая, как установка начала въезжать на паром.
Когда машина старшего сержанта Пономарева въехала на настил и солдаты облепили ее со всех сторон, заместитель командира дивизиона по политической части капитан Иван Швец сказал Кальянову:
— Не задерживайтесь с переправой!
Паром миновал середину реки, как вдруг ударила вражеская артиллерия. Несколько снарядов разорвались недалеко от катера, но он, не сбавляя хода, продолжал тянуть паром. В ответ с левого берега открыли огонь наши батареи. Они на какое-то время заставили замолчать гитлеровцев.
— Ну, держись, пехота, как бы не пришлось нам поплавать в днепровской воде, — невесело пошутил один из бойцов.
На него прикрикнули, кто-то предложил окунуться ему первому. Стоявшие рядом бойцы рассмеялись.
Один снаряд разорвался вблизи парома именно тогда, когда все начали готовиться к выгрузке. Правый понтон был пробит осколком, паром начал крениться.
Пономарев кинулся расталкивать бойцов на корме, чтобы дать дорогу для установки. Перекрывая возникший на пароме шум, капитан Швец уже отдавал команды: