Чтобы покончить с этим словом, заметим кстати, что грешат против правильной его транскрипции те из западных ученых, которые переписывают его Asolic, заменяя в нем коренную армянскую букву ***, х’ буквою l. Замена буквы ***, х’ буквою l, разумная в собственных именах, вошедших в армянский язык из языков греческого, еврейского и других (***), оказывается несостоятельною в коренных армянских словах, в которых буква ***, х’, как выражение известного звука, свойственного армянскому языку, ни под каким видом не может и не должна при транскрипции переходит в l. И потому вместо того чтобы переписывать Асох’ик, ***, через Asolic, вернее и правильнее было б изображать его Acog’hik или Assog’hic.
Подробности жизни нашего Асох’ика, (отныне так будем называть его) остаются для нас совершенно неизвестными. Ни его современники, ни позднейшие армянские писатели, относившиеся к нему и историческому его труду с величайшим уважением, ни слова не говорят о его жизни и деятельности. Два-три слова мимоходом сказанных им о самом себе в его Истории дают возможность заключать, что он юношеские свои годы провел в монастырях, подробное и любопытное описание которых оставил в VII гл. III кн., где он с пользою для себя «упивался, как сам говорит, сладостью бесед» знаменитых и славных тогдашних вардапетов. Впоследствии времени, как видно из его слов, он с особенной любовью уединялся в эти обители мира, где некогда текли лучшие дни его, и в монастырской тишине записывал для будущих своих соотечественников события своего времени правдиво и нелицеприятно. Так напр. VII глава III книги, а может быть и некоторые из последующих, написано им в Хладцорском монастыре во имя святого Григория, основанном отцом Симеоном, во время настоятельства отца Барсеха (Василия) Это был самый блестящий период внутренней жизни Хладцорской обители, где под управлением отца Барсеха, «который, по словам Асох’ика, был всем со всеми», собрались тогда подвижники праведные, украшенные смирением, обрекшие себя на сухоядение, во дни великого поста раз в день вкушавшие пищу и утолявшие жажду простой водой. «Случилось мне, продолжает он, быть у этих мужей во время великого поста, где я и написал эти немногие строки, в память» — моего у них пребывания — (см. 120 стр. текста). Наконец мы знаем, что патриарх Саргис, со вступлением своим на престол приблизив к себе Асох’ика, возлагал на него различные поручения по церковному управлению, вследствие чего он и находился в беспрестанных путешествиях (см. Послесловие автора, стр. 207-208). Вот все, что мы знаем о нашем авторе!
Впрочем нет, это не все. Мы знаем еще, что и Асох’ик, подобно Моисею хоренскому, Лазарю п’арпскому, Хосровику и другим достойным мужам, составляющим теперь славу и гордость своих несчастных соотечественников, «переносил и презрение и порицание от жестокосердого и строптивого своего народа» (см. Послесловие, стр. 208).
Невозможно с точностью определить, когда именно предпринял Асох’ик свой исторический труд. Известно только, что он был возложен на него владыкою Саргисом[5], вступившим на патриарший престол в 992; следовательно, он писал его в продолжение 10 или 12 лет его патриаршествования.
Если верить Аристакесу ластивертскому, продолжателю Асох’ика, жившему в первой половине XI столетия, всеобщая История последнего начиналась первым человеком и оканчивалась смертью Гагика»[6]. Эти слова совершенно противоречат тому, что мы находим в дошедшем до нас творении Асох’ика. Ибо в том виде, в каком мы его теперь имеем, оно а) начинается не первым человеком, но «75 годом Авраама»; (см. I гл. I кн. стр. 5 текста); оно заключается b) не смертью Гагика (+ 1020), но построением, с одной стороны, великолепной церкви во имя св. Григория в Тцахкоцадцоре, в Ани, в исходе 1000 г., т. е. на 11 году царствования царя Гагика I шахан-шаха (гл. XLVII кн. III), а с другой — смертью Гургена сына Абусахла-артцруни, последовавшею в 1003 (там же гл. XLVI) и прекращением рода князей П’арисоса—Сенек’ерима и Григора, последних его представителей (? там же, гл. XLVIII).
Итак, одно из двух: или существующие и известные теперь списки нашего автора искажены и не в первоначальном виде дошли до нас, или указания Аристакеса неверны. Но вспомним, что Аристакес, живший если не во время Асох’ика, то по крайней мере последовавший за ним непосредственно, был его продолжателем; и потому он не мог не знать — чем начинался и чем оканчивался труд его предшественника. К тому же наш автор сам открывает Вторую Книгу своего творения словами: «что он начал свою Историю от первосозданного человека, праотца нашего Адама» (см. I гл. II кн. стр. 39 текста). Таким образом показание Аристакеса относительно начала Истории Асох’ика оказывается более чем верным, потому что находит себе подтверждение в самом авторе нашем, текст которого открываясь «75-м годом Авраама», сам собою уже указывает на то, что из него пропущена вся до- и после- потопная история от Адама до 75 года Авраама. Наконец несомненным доказательством нашему мнению служит начало IV гл. I кн., которое гласит так: «О двух сыновьях Ноя, Иафете и Симе, мы уже говорили выше; о племени Хама и о царях из его рода мы также упомянули вкратце» (15 стр. текста). Несмотря на это положительное указание Асох’ика, в предшествующих первых трех главах упомянутой I кн. нет и помину о Иафете, Симе и Хаме. Мы имели бы полное право поверить Аристакесу на слово и относительно конца творения Асох’ика, которое, по его уверению, доведено было до кончины царя Гагика I, т. е. до 1020, если б на этот раз не противоречило ему Послесловие нашего автора, целым рядом синхронизмов, указывающее на 1004, как на год, в котором он завершил свой исторический труд.
5
Мы не понимаем, почему ученый академик, Броссе владыку Саргиса называет Sargis—Tiezerakal, т. е. «Саргисом-миродержителем» т. е. завоевателем (см. его Additions et Eclaire. р. 210, note 1).