– О таких, как они, говорят morozhenoje, – вмешивается Луиза. – Армия использовала это оружие официально всего в четвёртый раз с начала войны, но неофициально…
– Мне нравится это название, – говорю, потряхивая головой. – Надеюсь, буду видеть их почаще. Morozhenoje, morozhenoje, – повторяю несколько раз, фиксируя в виртуальном блокноте фрагмент «Эклоги»:
Вокруг френов с самого начала было много неразберихи, общественное мнение понятия не имело, кто и при каких обстоятельствах сделал это открытие. Излучение впервые представил теоретик физики с Иона, Филипп Д. Мейер. Он показал поражённым коллегам из Королевской Академии Ремарка голубой свет, который вёл себя вопреки законам природы (не всегда двигался самым коротким маршрутом в прозрачном пространстве, создавая что-то наподобие спирали; более того, во время эксперимента у участников значительно менялось восприятие времени). Мейер однако не объяснил, каким образом получил это новое излучение, утверждал, что образец ему доставил кто-то другой. У него не было специального излучателя, френы выходили из примитивного проектора, в котором находилась сильно ионизированная жидкость. Всё это происходило где-то за сорок лет до года Зеро, накануне того, как разгорелся готтанско-ремаркский конфликт.
Потом, в военной суете об открытии забыли. Мейер погиб во время готтанского налёта на Ион, а образец жидкости выкрали из Академии несколько учёных. В Ремарке происходили настолько пугающие вещи, что все забыли о голубом свете. Дело всплыло вновь весьма неожиданно, через двенадцать лет после начала войны, когда ремаркские экстремисты совершили покушение в городе Рамма с использованием френического заряда. Таким образом они хотели привлечь внимание общественности к уничтожению своего народа, но в длительной перспективе это привело к ещё большему истреблению человечества.
Источники не имеют единого мнения по поводу масштаба разрушений и силе бомбы, которая детонировала в костёле Марии Магдалены. Одни утверждают, что это была небольшая вспышка, которая затронула только покров молитвенных автоматов, другие же говорят, что излучению поддалось несколько сотен верующих (которые позднее страдали от новообразований в головном мозге). С этого момента стали официально интересоваться френами и у нас, а спецслужбы добыли субстанцию для военных лабораторий.
Люди не узнали ни происхождения, ни основ воздействия голубого света, зато открыли то, что его можно размножать путём смешивания новых жидкостей с облучёнными; наиболее податливыми на френичность оказались субстанции, напоминающие человеческую лимфу, которые видимым образом увеличивали силу вспышки, хотя на элементарном уровне никто так и не смог идентифицировать это излучение. Однако это не мешало военным вести эксперименты с френическим светом и соединять термические бомбы со вспышкой. Благодаря первому открытию мы научились передавать огромные объёмы информации, второе позволило проектировать взрывные заряды, создающие пузыри холода. Их последствия мы видели минуту назад – вампирье morozhenoje.
После долгих лет тестирования френы попали на орбиту в контейнерах при помощи десятков искусственных спутников. Они пересылали результаты замеров и собирали данные в жидких банках данных (жидких мозгах), аж до года Зеро, до самой зрелищной катастрофы в истории человечества, когда в один момент на Земле умерло сто миллионов человек. Ответственность за происходящее двенадцатого августа пала на френические изобретения. СМИ сошли с ума от злости, утверждая, что всю землю осветил пучок френического света огромной силы. Однако никто не смог объяснить избирательного действия так называемого оружия (иногда погибал лишь один человек, а иногда вымирали целые дома и улицы). Не принималась во внимание также и относительно низкая проницаемость френов. Дело осталось непонятным для всех, за исключением теофизиков ордена провенов.
Отцы ордена предвидели катастрофу за тридцать лет до года Зеро. В своих книгах они записали, что Бог покинет нашу планету, а вместе с ним уйдут люди, одарённые душой. Плазмат вырвется из тел и оставит лишь мёртвые оболочки. Если френы и имели к этому какое-то отношение, то были только инструментом Божьего промысла – они стали катализатором для космического побега из человеческой неволи. На Земле остались толпы, не имеющие с духовностью абсолютно ничего общего, счастливые, что их обошёл холокост, – массы, одержимые иллюзией саморазвития и пользующиеся новыми изобретениями в невероятных масштабах. «Бог нас уже не ограничивает, – аргументировали они, – потому мы могли бы создать новую реальность, неоспоримую красоту которой мы все видим». Колыбельщики и Брошенные сегодня являются лишь слепой ветвью эволюции в этой гонке ментального оружия, а Саранча – венец и цель человеческого бытия. Что за страшная ошибка! И тем более болезненная, потому что с этого пути уже не свернуть.
12
Речь идёт о произведении Р. Воячека «Эклога». Здесь приведено в переводе Л. Бондаревского.