— Так точно, товарищ лейтенант, — ответил солидного вида старшина. На его лице, покрытом крупными рябинами и густой золотистой щетиной, играла озорная улыбка. — Гости у нас ныне знаменитые на весь полк.
— Один уже здесь, — звонким голосом крикнул молодой солдат в шапке, лихо сдвинутой на самый затылок так, что вся копна черных кудрявых волос была на виду, — нате, любуйтесь!
— Стой, не галди, — с прежней улыбкой прикрикнул на него старшина. — Так что, так точно, один здесь, а другого ждем… Думали: это он, а оказалось, вы…
А тот, кого ожидали, пришел никем не замеченный, пока окружавшие меня солдаты наперебой объясняли «обстановку».
Мы услышали чей-то громкий и радостный возглас:
— Мадраим! Да неужели это ты?
— Салом, брат Василий Андронов!
— У черт, все равно как медведи… — сказал кто-то, восхищенно глядя на обнимавшихся солдат. Фронтовая лампа из артиллерийской гильзы и куска шинельного сукна тускло освещала эту радостную сцену. Мадраим и Андронов гулко хлопали друг друга по спине, сжимали в объятиях до хруста в костях. По стенам и потолку скользили причудливые тени. А люди, стоявшие вокруг них плотной стеной, с восторгом смотрели на эти проявления большой солдатской дружбы.
— Вот, значит, свиделись, а?.. — сказал Андронов, усаживаясь рядом с Мадраимом.
На невысокой коренастой фигуре Андронова сидела крупная голова, и все на ней было крупным — нос, подбородок, губы. Небольшими казались только светло-серые глаза.
Андронов… Андронов…
Теперь я припомнил не только эту фамилию, но и статью за такой подписью, помещенную в нашей газете. Андронов писал в ней об отважном разведчике узбеке Мадраиме.
Вскоре после того, как мы поместили статью Андронова, к нам в редакцию заехал полковник Лебедев.
— Приехал поблагодарить! — сказал он гулким басом.
Его подтянутая фигура дышала силой и здоровьем.
— Я старый солдат. Много видел на своем веку. Можете поверить мне — статья Андронова о Мадраиме подняла боевой дух солдат. Да и сам-то Андронов молодец, можно сказать — гордость полка.
Мы, польщенные похвалой полковника, испытывали такую гордость, словно сами совершили геройский подвиг…
Сейчас Андронов и Мадраим перед моими глазами.
— Откуда теперь? — спрашивает Андронов.
— Из Москвы. А ты?
— А я как раз с другой стороны.
Оказывается, Андронов — из батальона Абдурахманова. Он прибыл в штаб полка, куда доставил пленных немецких офицеров.
Люди плотнее сдвинулись вокруг друзей. Если Мадраиму хотелось скорее узнать фронтовые новости, то остальным не терпелось услышать о Москве, о далеком тыле.
— Давай рассказывай, не тяни!
— Как там жизнь и вообще?..
Мадраим распутывает веревки на одном из баулов и извлекает из него аккуратно завязанные мешочки.
— Угощайтесь, — говорит он, высыпая на стол их содержимое.
Горки изюма, сушеного урюка, кураги появляются на столе. Кто-то крякает от удовольствия:
— Такое дело следовало бы спрыснуть.
— Ну, ну! — ворчит старшина. — Завтра — горячий день, не до того.
А сам, между прочим, встает, идет в противоположныйугол землянки и возвращается с трофейной немецкой флягой в суконном чехле.
— Вот тут осталась самая малость, но на двоих хватит, — говорит он и кладет флягу на стол.
— А мы к ней добавим. — Глаза Мадраима хитро улыбаются. Он извлекает из баула две бутылки, аккуратно обвернутые бумагой.
— Пожалуйста, прошу, — Узбеквино!
Булькает осторожно разливаемое в кружки вино. Солдаты чокаются и, обильно заедая небольшие порции водки изюмом, урюком, курагой, комментируют:
— Значит, лучше жить стали. Это хорошо.
— На сердце у них веселее стало.
— Знамо, какая радость каждый день сводку слушать: наступаем!
Мадраим кричит в мой угол, где я уже устроился на ночь:
— Товарищ лейтенант, просим к столу.
Я думал, что они забыли обо мне, и был рад этому. Наблюдая развернувшуюся передо мной спокойную картину, я уже обдумывал детали корреспонденции, посвященной этой встрече.
Хлопотливый старшина поднес мне кружку с водкой и сушеные фрукты на куске газетной бумаги.
Когда все расселись за столом, Мадраим обратился к Андронову:
— Ну, а как насчет семьи, Василий-ака[1] что-нибудь слышал?
— Нет, брат, пропала, видно, моя семья.
Андронов, положив на стол свои сильные руки, сжал пальцы до хруста в суставах.
Бойцы у стола замолкли. Слышно было, как потрескивает фитиль в самодельной лампе. Вдруг Мадраим хлопнул друга по плечу и весело сказал: