— Гордость нашей армии, в прошлом заслуженный певец На… Встречайте аплодисментами!
В разных концах вагона раздались неуверенные хлопки, многие, видимо, уже сталкивались с подобным во время поездок домой на побывку. Конферансье с удовлетворенным видом сказал юному таланту:
— Ну, давай, спой нам пару куплетов!
Талант не походил на заслуженного певца На ни внешним видом, ни манерой исполнения. Его хриплый голос заполнил вагон. Тем временем подельники обходили пассажиров. Раздался звук падающих монет.
— Эй, ты что, меня за нищего держишь?
Песня прекратилась, в ход пошли ругательства. Бормотанье, шлепок по щеке, звук удара. Он обернулся — рядах в пяти от него избивали дембеля.
— Ха! Две монеты. Засунь их в… своей бабе, скотина! Помирать от жажды буду, а на твои деньги пить не стану!
В вагоне поднялся ропот. Типы в черных беретах угрожающе сверкнули глазами, и вновь стало тихо. Он изначально считал происходившее отвратительным, и тут его охватил гнев. Особенно его злило, что столкнуться с этим пришлось по дороге домой, когда, как он думал, насилие было уже позади.
Но он был один. Все, что он мог сделать, — ждать прихода железнодорожной охраны или военного патруля. Но такова уж особенность хранителей порядка — являться тогда, когда в них нет надобности. Талант вновь затянул песню, снова зазвенели монеты.
— Что ж в этом вагоне охраны нет, что ли? — будто прочел его мысли Хон.
Он внезапно почувствовал раздражение. Отвращение к сотне сослуживцев, страдавших от грубости нескольких солдат, неожиданно превратилось в ненависть к Хону. И тут же — в ненависть к себе: «Мои руки тонки, мой голос тих, душа слаба. Нет во мне сил противиться жестокости, увлечь за собой привыкших к повиновению товарищей».
Тем временем обиралы подходили все ближе к его ряду. Терзаемый отвращением к себе, он безвольно нащупал в кармане горсть монет. Хон тоже рылся в карманах в поисках мелочи. Тут в соседнем ряду поднялся здоровый, грубоватый на вид дембель:
— Ах вы, суки поганые, я долго вас терпел, но терпение мое кончилось!
Обиралы злобно уставились на него:
— На грубость нарываешься?
— С вами, щенки, я разговаривать не собираюсь! Где ваш старший? Там у дверей не он стоит? — Видно было, что словами его не запугать.
— Вы посмотрите на него!
Один из обирал попытался его ударить. Дембель чудесным образом увернулся, а хозяин кулака скорчился на полу, вопя от боли. Дембеля в воодушевлении вскочили с мест, и солдаты в черных беретах приостановили атаку на героя.
— Вы чего, мужики? — словно почуяв неладное, в дверях появился пьяный сержант.
— Сержант, уж ты наверняка должен знать! Слышал про остров Белых костей? Я оттуда возвращаюсь.
Он понятия не имел, что это за остров. А сержант, судя по всему, знал. Но, не желая сразу сдавать позиции, оскалился:
— Ну знаю, и что с того? Что ж ты с этими сухопутными крысами сидишь, пойдем лучше с нами выпьем.
Ли напряженно вглядывался в невесть откуда взявшегося смельчака, будто пытаясь по выражению лица разгадать его намерения. Герой неподобающе герою заколебался. Казалось, он взвешивал все «за» и «против».
— Ну, составишь нам компанию? — снова предложил сержант.
Уже весь вагон смотрел на дембеля, каждый надеялся, что выбор будет правильным. Но вышло наоборот.
— Пойдем, если у тебя есть что выпить. — Он исчез вслед за сержантом. Вероломство героя повергло его в отчаяние. Те немногие, кто встал поддержать храбреца, рухнули на свои местам.
Тут очередь дошла до него.
— Эй, что у тебя с лицом? Будто лимон проглотил! — спросил обирала, словно догадавшись о его чувствах. А он и вправду едва сдерживался. От вопроса солдата ему стало еще хуже.
— Не приставайте к нему. Он болеет, — внезапно встрял Хон. С чего он взял? Может, принял его бледность от гнева за признак болезни?
Обиралы отстали и прошли к следующему ряду.
— Вот и ладно, эта сволочи — нелюди какие-то. Они, конечно, бесят, но вам надо сдержаться и потерпеть.
Значит, Хон понял причину его бледности и нарочно соврал про болезнь. И это взбесило его еще сильнее.
— За три года научились только плохому… — вырвалось у него помимо его воли.
Хон усмехнулся.
— А кто хорошему-то научился? Что ты, что я дешево отделались — скинулись по сто вон, так что не бери в голову, — сказал Хон и следом сделал великодушное предложение: — Может, выпьем по стаканчику, расслабимся. Эй! Бутылочку соджу[22] сюда! — окликнул он продавца с тележкой, проходившего мимо.
22
Соджу — традиционный корейский алкогольный напиток крепостью от 13 до 45 градусов, в наиболее популярном варианте — 20 градусов.