Я спросил их, что они знают о боге, верят ли они, что там, наверху, на небе, есть господь бог, который всё создал, всё сохраняет и всем правит, посылает дождь и хорошую погоду. На это они ответили: мы можем это допустить, поскольку мы видим, что два почитаемых нами светила — солнце и лупа — находятся на небе, так же как и звёзды, и соглашаемся, что там, на небе, есть кто-то, кто ими управляет.
О чёрте они и слышать не хотят и не знают его, так как он не показывается и никто его не видел. Они признают воскресение мёртвых, но не знают, какое возмездие или награду должны получить они или их тела.
Когда кто-либо умирает, его хоронят без всякого гроба, в лучших платьях и украшениях, будь то мужчина или женщина. С ним закапывают, смотря по состоянию покойника, также и деньги, так как, по мнению вогулов, когда наступит воскресенье из мёртвых, трупу следует быть одетым и иметь кое-что на расходы. Вогулы сильно воют по покойнику, и муж после смерти жены целый год обязан оставаться вдовцом.
Если околевает пёс, который служил на охоте или как-либо иначе, тогда в его честь делают маленький домик из дерева высотою в сажень, стоящий на земле на четырёх подпорках. Там они помещают труп собаки, и он остаётся в нём, пока цел домик.
Вогулы берут столько жён, сколько могут прокормить, и когда какая-либо из них забеременеет и приближаются роды, она должна удалиться в лес, в специально построенную избушку, где и рожает; и два месяца мужу не разрешается входить к ней или ей к нему.
Когда кто-либо захочет жениться, то должен выкупить невесту у её отца. Свадьба совершается почти без всяких церемоний, разве только приглашают и угощают ближайших друзей, после чего жених без дальнейших околичностей идёт спать с невестой. У них нет жрецов. Женятся они на девушках не ближе четвёртой степени родства.
В ходе дальнейших разговоров я обратился к ним с увещеванием, что наступило время признать Христа, спасителя всего мира, и обратиться к нему, так как этим они смогут себе обеспечить не только временное, но и вечное благополучие. На это они ответили: что касается временного благополучия, то мы видим ежедневно перед своими глазами множество наших русских, которые, хотя и верят в Христа, с трудом добывают корку хлеба; что же касается вечного благополучия, то, по их словам, это дело уладится само собой, и пояснили, что они будут жить и умирать, как жили и умирали их отцы и деды, независимо от того, правильна или неправильна была их религия.
Об одежде как мужчин, так и женщин и внешнем виде их и их детей можно судить по прилагаемой гравюре, из которой видно, что в них нет ничего дикого или безобразного.
Жилища их деревянные, четырёхугольные, того же типа, что у русских крестьян, с той разницей, что вместо печей в домах у них очаги, на которых они, сжигая дрова, готовят пищу. Дым выходит через отверстие в крыше, закрываемое куском льда, как только дрова прогорят до углей. Таким образом, тепло остаётся в помещении, а чистый и ясный лёд пропускает и дневной свет. У них нет табуреток, а есть нечто вроде широкой лавки, тянущейся вокруг всей избы над земляным полом, в локоть[331] высотой в два локтя шириной. На них и сидят вогулы как персы, поджав под себя ноги, на них же и спят.
Они живут тем, что добывают луком и стрелой. Лучшей дичью считаются лоси, которые пасутся стадами. Мясо их разрезают на полоски, развешивают на воздухе вокруг домов и сушат. Если пройдёт дождь и мясо начинает вонять, его вновь высушивают и считают ещё более вкусным. Кур и свинины они не едят.
Чтобы поймать дикое животное, они устанавливают в лесах нечто вроде больших луков и привязывают к ним верёвку, к которой прикрепляют зерно или другую приманку, и оставляют открытым лишь подход; если лось или другое животное хочет поживиться приманкой, они не могут не задеть верёвки, тогда лук стреляет и стрела впивается спереди в тело животного и валит его на землю. Вогулы выкапывают также в лесах большие ямы, которые покрывают камышом и травой; если зверь ступит на яму, он провалится и будет пойман.
Живут эти татары по своим деревням вдоль реки Чусовой, вплоть до Уткинского острога, пользуются покровительством русского царя, которому платят дань, и пребывают в мире и безопасности. Их поселения простираются на 800 немецких миль[332] на север по Сибири, до самых земель северных самоедов.