Это, похоже, согласуется с новой вспышкой энергетических конфликтов на Ближнем Востоке. С учётом того, как много зависит от роста инфляции, и учитывая историческую роль цен на нефть как «искры», которая вызывает инфляцию, очевидно, что напряжённость и война в регионе будут более чем приветствоваться всеми, кто выиграет от такой инфляции. А поскольку заинтересованные стороны составляют одну из самых влиятельных групп в мире, нас не должно удивлять то, что нефтяные компании снова взлетят высоко, а регион снова вспыхнет (график 4 и 5).
9. Предзнаменование?
Но есть большая ложка дёгтя. Как показано на графике 7, за последние десять лет положительная связь между ценами на нефть и общей инфляцией, по-видимому, значительно ослабла. В период с 2003 по 2014 год коэффициент корреляции Пирсона двух рядов упал до 0,14. Краткосрочные движения всё ещё идут в том же направлении, поэтому рост «реальной» цены на нефть тесно связан с ростом инфляции; но долгосрочные тенденции явно противоположны: хотя «реальные» цены на нефть выросли, инфляция снизилась[44]. Другими словами, если цены на нефть, вызванные конфликтом, приведут к возрождению мировой инфляции, им придётся подняться до уровня, намного превышающего их недавние рекорды.
Это простое наблюдение может оказаться зловещим для Ближнего Востока и мира в целом. В 1956 году японский политолог Шигето Тсуру (1956) рассмотрел роль военных расходов США в качестве «смещения сбережений», способ поглощения растущих «излишков» страны. Он отметил, что военные расходы уже составили 10 процентов ВВП, и если бы этот уровень был необходим для экономического процветания, продолжал он, то для мирного времени через десять лет у Соединённых Штатов будет слишком большой оборонный бюджет: «Мы должны сказать (и мы хотели бы сказать во имя мира во всем мире), что весьма сомнительно, смогут ли Соединённые Штаты потратить в 1968 году на оборону на 16 миллиардов долларов больше, чем сегодня»(стр. 28). Учитывая, что в 1966 году, ровно через десять лет, Соединённые Штаты глубоко увязли в войне во Вьетнаме, это должно было стать одним из самых блестящих, но мрачных предсказаний в социальных науках.
Нынешнее расхождение между «реальными» ценами на нефть и инфляцией, изображённое на графике 7, может представлять собой аналогичную примету. Третья война в Персидском заливе с ИГИЛ может стать началом нового раунда энергетических конфликтов на Ближнем Востоке. Но это только первый шаг. В прошлом энергетические конфликты приводили к более высоким «реальным» ценам на нефть, что, в свою очередь, увеличивало дифференциальную прибыль от нефти, и этот второй шаг ещё не наступил. На самом деле, несмотря на военные действия, цены на нефть резко отступили от своего рекорда 2013 года[45].
Конечно, нет никакой внутренней причины, по которой стилизованные паттерны, представленные в этой статье, должны оставаться в силе в будущем. Но если так произойдёт, иными словами, если мир продолжит заигрывать с дефляцией, а Нефте-Ядро с дифференциальным денакоплением, и если рост цен на нефть останется критически важным для повышения общей инфляции и дифференциального накопления нефтяных компаний, то насилие и конфликты в ближайшие годы на Ближнем Востоке могут существенно увеличиться.
Приложение: Что экономисты знают о дефиците?
44
Хотя корреляция между инфляцией и уровнем «реальных» цен на сырую нефть упала до незначительного уровня 0,14, корреляция между инфляцией и темпами изменения «реальных» цен на сырую нефть остается высокой и составляет 0,78.
45
Большинство анализов этого снижения, похоже, повторяют объяснения резкого роста цен 1970-х годов, только наоборот (см. Сноску 25). Некоторые, например Daniel Yergin (2014), клянутся «старомодными силами спроса и предложения», утверждая, что, хотя «в мире может быть избыток геополитического риска, существует ещё больший избыток нефти». Другие, такие как Рафаэль Рамирес, министр иностранных дел Венесуэлы и бывший глава государственной нефтяной компании PDVSA, сосредоточены на геополитике. Недавние падения, утверждает он, произошли «не из-за рыночных основ, а из-за манипулирования ценами, чтобы создать экономические проблемы среди основных стран-производителей» (Rathbone, Rodrigues and Schipani 2014). Главный виновник — Саудовская Аравия. Согласно этой точке зрения, саудовцы, возможно, с согласия Соединенных Штатов, организовали «новую войну цен на нефть». Одним из последствий этой ценовой войны является ущемление американских компаний по добыче сланцевой нефти, чьё бурное производство бросает вызов главенству Саудовской Аравии. Естественно, это не делает Вашингтон счастливым. Но, как утверждают сторонники этого аргумента, это небольшая цена, которую нужно заплатить в обмен на ущерб, нанесённый более низкими ценами на нефть нынешним врагам Америки, а именно, России, Ирану и Венесуэле, и на стимулирование мировой экономики более низким «налогом на нефть» (Dyer and Crooks 2014; Lucas and McLannahan 2014). Проницательные комментаторы осторожно отмечают дефляционное влияние более низких цен на нефть, но это «смешанное благословение» редко попадает на первую полосу.