Очень прошу следить за вьетнамцем[64] и Тагором[65], т. к. это — деньги, а о составе семьи (нуждающейся) Вы знаете. И еще — если не трудно, одного Арагона[66] пришлите мне сюда. Только если не трудно. Пишите всё о книге. Как только сброшу Лопе с плеч (или он меня — ибо получается неважно!) все будет легче, и встретимся по-настоящему. Целую, спасибо за всё.
9
22 марта 1961 г.
Милая Анечка, открытку получила, рада, что конверт доставил Вам удовольствие. Жаль, что в таких бесспорных вещах, как «Челюскинцы» и прочее приходится воевать да дипломатию разводить с Орловым. Надеюсь, что баталию выиграете, но, пожалуйста, будьте гибки и изворотливы, и Вы сами знаете, пусть я останусь в стороне. Самое умное — держаться за приоритет на неизданное, предоставленный мною издательству. Вы мне не писали, оставил ли он офицеров — наверное, да. Очень будет досадно, если их не удалось высадить. Я, приехав из Москвы, написала Орлову в ответ на его письмо и просила сообщить окончательное решение насчет «Челюскинцев», с тем, что если, мол, он не захочет использовать этот стих в сборнике, то у меня есть «покупатель» — некий журнал (и правда, есть!), куда это стихотворение немедленно помещу, считая себя свободной от обязательств по отношению к Гослиту. Таким образом дала ему понять, что неопубликованным распоряжаюсь я, а не он, и что если не поместит в этом сборнике, то стих будет напечатан раньше, чем выйдет в «Библиотеке поэта». Вообще, думаю спорить не будет, т. к. концовка говорит за себя. Знает ли он ее? Косте сердечный привет, я тоже буду помнить ту встречу всю жизнь. Этот год прошел как 1000 лет, 1001 ночь! Целую.
10
25 марта 1961 г.
Милая Анечка, за Арагона спасибо и «недозволенное вложение» — спасибо большое. Не без страха жду, чем Вы меня «порадуете» на той неделе. Еще раз прошу Вас о том же, о чем Вы меня просили — т. е. о гибкости поведения по отношению к «Орлу» и о полнейшей отрешенности редакционной от меня, чтобы он не почуял и тени моих пожеланий в ваших. Обо мне редакция знает лишь одно: в свое время я Вам предоставила материалы для цветаевского «Избранного» и приоритет на первоиздание неопубликованного; по договору сроки истекли, я, письмом — ВОАПу[67] и Госиздату продлила его еще на два года, т. е. «их» — сроки. (Кстати, загляните Вы и в деловую часть — возможно, и срок продления уже истек, не помню, а «бумаг», конечно, под рукой нет.) Чтобы Орлов учел, что в случае неиспользования Вами неопубликованного оно никакими «наследственными» путями не перейдет в его владение. Тогда он сам будет заинтересован в том, чтобы это появилось под его эгидой хотя бы не в его издании.
Насчет портрета: если не пойдет тот, где мы вдвоем, то, думаю, придется еще раз переснять тот, что однажды был плохо переснят в Гослите. Есть еще один снимок, который Вы видели у меня в альбоме, размер 6х9 (портретный) — по возрасту — между теми двумя, но что-то он нас с Вами не привел в восторг. В любом случае, какой снимок ни брать, очень важна умная ретушь, каковой в гослитовском портрете не наблюдается — портрет очень искажен.
А вообще я тут согласна с Орловым, мне кажется, что портрет важен для сборника. Пусть будет знакомство с человеческим лицом!
Где были напечатаны «Стихи к сироте»? Мне пишут из США, что это было последнее, опубликованное ею перед отъездом, но где — не пишут[68].
Знаете и Вы, что «Занавес» был опубликован в «Русском Современнике»[69] (Ленинград — Москва 1924 г.) в иной редакции, чем «После России»? Вот только сейчас узнала впервые, что стихи 24-го года были опубликованы здесь после ее отъезда. Каким образом? Верно, через Бориса Леонидовича, как когда-то стихи, посланные через Бальмонта[70], публиковались там, когда мама была здесь. Из цикла «Стол» на Западе было напечатано 2 стиха — «Спасибо за то, что ствол» и … «Спасибо за то, что шел»[71]. Если бы в сборнике пошел весь цикл, то я произвела бы еще одну глубокую разведку в черновиках, чтобы найти хвост, отсутствующий в беловой тетради, стиха «Квиты, вами я объедена»[72]. Это — единственная возможность восстановить, т. к. свериться больше не с чем, пока что.
64
А. С. Эфрон переводила для книги «Стихи» (М., 1961) вьетнамского поэта, политического деятеля То Хыу (наст. имя Нгуен Ким Тхань; 1920–2002).
65
Речь идет о гонораре за переводы стихов индийского поэта Рабиндраната Тагора (1861–1941), выполненные А. С. Эфрон для его собрания сочинений (Собр. соч.: В 12 т. М., 1964. Т. 7). Впоследствии, 1 мая 1961 г., Ариадна Сергеевна призналась А. Саакянц, что она в дальнейшем отказалась от переводов Тагора, считая, что они у нее «не получаются».
66
А. С. Эфрон перевела три стихотворения французского поэта и прозаика Луи Арагона (наст. имя Луи-Мария Андриё; 1897–1982): «О, безбожник», «Песнь будущего» и «Руки Эльзы» (Иностранная литература. 1965. № 4).
67
ВУОАП — Всесоюзное управление по охране авторских прав (1938). С 1973 г. Всесоюзное агентство по авторским правам (ВААП). 14 мая 1991 г. преобразовано в Государственное агентство СССР по авторским и смежным правам (ГААСП), на которое было возложено соблюдения прав и законных интересов обладателей авторских и смежных прав.
68
Цикл «Стихи сироте» (1936) напечатан в 1938 г. в парижских «Современных записках» (кн. 66).
69
Стихотворение «Занавес» (1923) впервые опубликовано в 1924 г. в журнале «Русский современник» (Ленинград). Это был единственный литературно-художественный независимый журнал, издававшийся в России в период НЭПа в 1924 г. Отв. ред. А. Н. Тихонов. Журнал издавался при ближайшем участии М. Горького, Евг. Замятина, А. Н. Тихонова, К. Чуковского, Абр. Эфроса. Выходил раз в два месяца (всего вышло четыре выпуска). Б. Л. Пастернак действительно «…напечатал стихи Марины Ивановны в Москве в журнале „Русский современник“» (
70
Константин Дмитриевич Бальмонт (1868–1942) был дружен с Цветаевой. В мае 1920 г. покинул Россию, обосновался в Париже.
71
Из цикла «Стол» (1933–1935) в парижском журнале «Встречи» (1924 г. № 1) были опубликованы два из пяти (в другой редакции — шести) стихотворений цикла: 1. «Мой письменный верный стол! / Спасибо за то, что шел…» и 5. «Мой письменный верный стол! / Спасибо за то, что ствол…».
72
«Квиты: вами я объедена…» (1933) — шестое стихотворение цикла «Стол». В «Сборнике 40-го года» в цикл не вошло. В