Ниже по течению наблюдалась аналогичная картина. Миноносцы, направляющиеся из Портсмута, обнаружили и потопили минный заградитель около Гастингса, и, в свою очередь, были атакованы немецкими миноносцами. Получив незначительные повреждения, противники разошлись в разные стороны. Обе стороны опасались наткнуться на одно из своих же собственных минных полей. Дело было не в том, что английские офицеры опасались погибнуть в минуту величайшей опасности для родной страны. Они просто не хотели бесцельно и безрезультатно тратить силы. Разумным решением было постараться уцелеть, чтобы позднее нанести противнику ощутимый и решающий удар[285].[286]
Днем английские корабли, которых в зоне вторжения было немного, были вынуждены искать укрытия от неминуемых воздушных атак. Это было главным законом предстоящей кампании: господствуя на море в дневные часы, немцы могли надеяться до какой-то степени восстановить свои походные порядки. К счастью, минные тральщики, сопровождающие штурмовые части, не были повреждены и выдерживали график движения.
Большая часть десантных барж также укладывалась в расписание. Паромы типа “Зибель”, однако, отстали и не могли принять участие в обстреле берега.
Вся тяжесть дня легла на миноносцы, торпедные катера и сторожевики. Они должны были поддерживать порядок следования транспортов, пристально следить за кораблями противника и по мере сил пытаться подавить огонь береговой обороны. Вид двух старых линкоров[287], пробивающихся к мели Варн, наверное, вдохновлял пехотинцев, но моряки, понимающие свою уязвимость, ощущали неприятный холодок вдоль позвоночника.
Пять торпедных катеров на полной скорости неслись из Дувра, за ними следовала тихоходная подводная лодка Н-49. Прожекторы береговой охраны высвечивали приближающиеся немецкие корабли. Уцелевшие орудия Хайта, Фолкстоуна и гавани Дувра немедленно открыли по ним огонь. Как и планировалось, крупные корабли ввязались в перестрелку[288], а небольшие и более быстроходные поставили дымовую завесу, чтобы прикрыть беззащитные транспорты. В этот момент немцы, находящиеся ближе[289] к Дувру, заметили приближающиеся торпедные катера. Снаряды досыпались, как орехи, вода буквально закипела, и в этой обстановке ни одна из сторон не могла прицельно стрелять[290].
Наступивший хаос дополнило неожиданное вмешательство военно-воздушных сил. Бомбы, которые сбросили четыре “Гудзона” английской береговой охраны, возвращавшиеся после ночного патрулирования, не причинили немцам вреда. А с восходом в полную силу развернулись “Люфтваффе”. На смену машинам, прикрывающим высадку на суше, появились другие — предназначенные для охраны морских коммуникаций.
На береговые батареи непрерывно пикировали Ju.87. “Штуки” прекрасно справлялись со своими задачами. Одна бомба упала на заложенную мешками с песком шахту на дуврском холме со стороны Фолкстоуна. Взрывы раздавались рядом с позициями орудий, отвлекая внимание артиллеристов. Стороннему наблюдателю показалось бы, что смертоносная немецкая военная машина подавляет беззащитную жертву грубой силой, расчетом и неумолимостью. Шум авиационных двигателей, грохот взрывов, свист пуль, вой фугасных бомб, орудийные залпы, трескотня пулеметов — все это создавало немыслимую какофонию, которая пульсировала среди облаков дыма и пыли, порабощая волю и рождая мысли о страшной, неотвратимой угрозе.
Следует отметить, что независимо от общей цели каждый из участников выполнял свою собственную задачу.
285
Это высказывание автора трудно комментировать. У Британской империи было много эсминцев, но только одна Англия. Из азбуки военно-морского искусства известно, что нет и не может быть момента более благоприятного, чем выход боевых кораблей на еле ползущее “стадо” десантных судов. Даже подорвавшись на мине, миноносец успел бы дать торпедный залп, а при плотных боевых порядках, характерных для вторжения на узком фронте, любая торпеда отыскала бы цель. Чувство долга, морской инстинкт, наконец, традиции Нельсона и Битти заставили бы британских моряков выйти в атаку.
288
Так как броненосцы еще не подошли, “крупные корабли” — это, по-видимому, эсминцы, которых в германском флоте было в тот момент на ходу что-то около десяти. Дуэль с береговыми батареями — лучший способ напрасно потерять их, о чем написано в любом учебнике по морскому делу.