— Можно биться об заклад, что эльдары продолжат давить. — Кисло проговорил Пелтон. — И чем больше людей они выдавят на верхние урони, сложнее будет их прокормить. — Честно говоря, об этом я не думал — видимо, это тот аспект, который начинаешь принимать во внимание, если служишь в Арбитрес, как Пелтон когда–то. С точки зрения насаждения закона и порядка, усмирение бунтов и раздача еды — это почти синонимы.
— Похоже на то. — Кивнул Мотт, чьи глаза на миг затуманились. — Точно подсчитать численность населения подулья почти невозможно, но если экстраполировать величину, на которую возрос траффик с нашего прошлого визита, и принять во внимание, что у других ворот происходит примерно то же самое, ресурсы верхних ярусов истощаться менее чем через месяц.
— Значит, нам надо побыстрее разобраться с эльдарами. — Сказал я, прекрасно понимая, насколько легче это сказать, чем сделать.
Мы поехали дальше — к пасти ближайшего туннеля, то тормозя, то вновь набирая ход, когда следующие перед нами машины останавливались для проверки. Ей занимались префекты, чьи коричневые шлемы и панцири[130] резко выделялись на фоне пятнисто-сине-бело-серого городского камуфляжа намного более многочисленных солдат СПО. Нас пропустили без вопросов, и рычащая «Химера» покатила дальше, напутствуемая неряшливыми, но бодрыми салютами бойцов, на которые я ответил своим лучшим парадным приветствием[131].
Три туннеля за воротами, кажется, шли параллельно друг другу на несколько сотен метров вперед — каждые два десятков метров их связывали узкие служебные переходы, через которые мы могли на миг увидеть машины, что ехали по соседним туннелям. В этих боковых проходах я заметил мины направленного действия — детонация каждой окатила бы всю дорогу градом осколков, подобно выстрелу из самого большого в галактике дробовика; будучи соединены с датчиками движения или системой удалённого подрыва, эти мины могли бы превратить всю прилегающую к верхнему улью зону в огневой мешок.
Я ощутил, как у меня начало покалывать затылок — хотя я представлял, с какими предосторожностями ставили эти мины, я не мог не думать о том, что случится, если одна случайно рванёт. Конечно, у «Химеры» толстая броня, ей непросто будет выдержать направленный удар на такой близкой дистанции; и даже если корпус не будет пробит, нам хватит и забронёвки[132].
Когда мы миновали, наконец, блокпост, я вдохнул спокойнее, несмотря на то, что наши шансы угодить в лапы врагу резко возросли. Плотный поток «гостей» в верхний улей не собирался редеть. Здесь были и набитые людьми машины, и пешеходы — некоторые толкали перед собой тележки, нагруженные скарбом, другие, казалось, бросили всё, что имели (если они вообще что–то имели), кроме того, что влезло в заплечные мешки.
Судя по их одежде, настороженности и оружию, которого они не скрывали, большинство путников были пришельцами из глубокого подулья, где даже самые необходимые вещи делались из того, чем побрезговали жители верхних ярусов — я видел клинки и луки, что явно когда–то были металлоломом, и пару раз заметил костяные пуговицы, подозрительно похожие на фаланги человеческих пальцев. Местных жителей было легко отличить по лучшей одежде и более приличному виду. На беженцев они глядели с коровьим равнодушием — им явно было плевать на этих людей, пока они продолжали идти дальше — похоже, исход с нижних ярусов длился уже так долго, что успел всем надоесть. Единственным исключением, что я заметил, были несколько самых ушлых местных, что поставили прилавки, с которых продавали местным еду по, без сомнений, грабительским ценам.
Насколько здесь было бы тише, не будь в толпе солдат, я гадать не стал, но предполагал, что намного. Похоже, наплыв пришельцев с нижних ярусов растопил лёд недоверия между местными и СПО, на который намекал Портен.
— Дальше не проедем. — Сообщила наш водитель по воксу, хотя об этом я и сам начал догадываться.
Проход становился всё ниже и уже, двигатели нашей машины гудели, когда она сбрасывала скорость, давая гражданским время убраться с дороги. К счастью, тут хватало боковых туннелей, куда пешеходы могли свернуть, а вот водители машин уступали нам путь с куда меньшим удовольствиям и явно считали нас настолько не нерасположенными к переговорам, насколько мы и были. Пешеходам, конечно, было проще — они могли забиваться в щели и ниши в стенах, многих из которых казались скорее чьим–то жильём, мастерской или чем–то вроде этого.
131
132