По мере того как Александр читал, Кандюрин все более хмурился.
- Вот что это за город! - закричал он, едва Александр дочитал. - Думают, что фронт еще там, а он здесь, здесь. Ты любовался садами? Да, сады хорошие, земля богатая. Она-то всему и причиной. Здесь в каждом саду, если копнуть, зарыт пулемет, на каждом чердаке - оружие. Ждут только деникинского сигнала. В том, что существует заговор, я убежден. А что если Деникин подойдет сюда на двадцать верст?! Мы должны быть готовы ко всему. Силантьев, конечно, был связан с Антантой Силантьева нет. Окружение его осталось.
- Убийство явно политическое, - отозвался Александр. - Слишком много знал, опасались, что выдаст, или власть не поделили.
- Шкуру неубитого медведя они не поделили, - усмехнулся Кандюрин. - С Силантьевым было и наше упущение. Сняли наружное наблюдение, и вот тебе пожалуйста.
- Наверно, если потянуть за эту ниточку, можно надеяться вытащить весь заговор, - подытожил Александр.
За стеной раздался грохот. Александр понял, что рухнула со стола и разлетелась на мелкие части пишмашинка системы «Адлер».
- Это Василий, Васятка, - улыбнулся Кандюрин. - Вестовой. Мальчишка беспризорничал, Аня Дьякова пристроила его в батальон. Душой предан революции. Детства не видел, зато юность ему досталась боевая.
В соседней комнате на полу ползал парнишка. Увидя командиров, встал. На полу еще дрожали какие-то пружинки.
- Ты что же натворил?! - принял грозный вид Кандюрин.
- Ничего, - сказал Александр. - Мы соберем. Главное, чтоб не осталось лишних деталей. Я в этом понимаю. У меня даже патент-привилегия есть.
- Патент? - первый раз Кандюрин удивился.
- У Черникина тоже был патент. Право производства и продажи бумаги. Тут висел, в рамочке под стеклом, - сказал малый, рожица у него была славная, от бритой головы исходило сияние.
- Не знаю никакого Черникина, а у меня настоящий, на изобретение электрического звонка переменного тока, - похвастался Александр.
- Вы изобретатель? А нам говорили, вы стихи пишете, - выпалил Васятка.
Кандюрин укоризненно поглядел на него.
- Пишу и стихи, - признался Александр.
- О любви тоже? - спросил Кандюрин и смутился.
- Всенепременно.
Что было? Ничего.
Зачем словами сны золотые разгонять?
Зачем нам знать, что было между нами?
Был сон весны. - Упавшие цветы
У ног твоих от жажды умирали...
- Ты теперь в «Сохе и молоте» печататься можешь, - решил Кандюрин. - А то у нас всегда Гусев и Гусев. «Мы пожара всемирное пламя, мы забитая масса рабов, но настанет пора золотая и не будет уж больше врагов...» Это, по-твоему, хорошо? Я стихи очень люблю. «Был сон весны. Упавшие цветы у ног твоих от жажды умирали...» - процитировал Кандюрин, обнаружив недюжинную цепкость.
- Да-да, - смело полез в разговор Васятка, - я тоже знаю: «Летите, снежинки, кружитесь, пушинки, на землю, на землю, пора отдохнуть! Весны мы дождемся, весной разольемся и с шумом веселым отправимся в путь!» Жемчужина русской поэзии!
- Молодец, - похвалил Александр. - Собери детали на чистый лист бумаги и больше не трогай.
Когда собрались расходиться, Кандюрин вспомнил:
- Аня Дьякова передавала, что кто-то из ее беспризорников крутится с ребятами из твоего батальона. Карты, пьянки, воровство.
- Понял, - кивнул Александр. - А я хотел у нее спросить... Этот Воронов-Вронский, он не из Питера?
- Ты у меня спроси, - ответил Кандюрин. - Знаешь его?
- По-моему, с ним был знаком мой двоюродный брат.
- Не лежит у меня к нему душа. Воевал, награды, штабс-капитан. Отравлен газами. Демобилизован подчистую. Жена и ребенок под Воронежем, здесь другая жена.
Устроил народный театр. По губернии разъезжает со спектаклями для крестьян, рабочих и красноармейцев. Елецкая жена артистка, Екатерина Агламазова, дочь доктора, в его доме они живут. Каждый вечер гости, артистки, образованная публика, из курсантской школы и из твоего батальона захаживают...
- Салон?
- Именно. Веселятся. Бывал там наш человек, правда молодой, горячий, повздорили насчет искусства. Но предосудительного ничего не замечено.
- Махлас[1], - заключил Александр, - если тот Воронов, то все упрощается... А насчет документа, что ты мне показал, покуда обрати внимание на два пункта, они имеют значение, если действовали местные. В письме сказано: «один замечательный человек посоветовал мне...» Кто в Ельце замечательный человек? И затем: «пойду к знакомому китайцу и велю ему татуировать на моей груди ваш портрет...»- Что, в Ельце есть китайцы?