— Позже зайду, — хлопнул я крышкой люка и скатился по приставной лестнице.
Утро фансервиса! Нет, всё что нужно я уже видел в памятный вечер помывки, хотя сейчас, откормленная, она более напоминала почти взрослого детёныша человека, нежели в тот день, но эта школьная форма… Ах, Шино, что же я упустил в твоём воспитании? Наверху что-то грохнулось, зашуршало, после чего люк вновь открылся.
— Осино-доно, — в проёме показалась голова маленькой шиноби, чёрный хвост свешивался вниз, вызывая подсознательное желание дёрнуть за него, — позволено ли мне будет всё объяснить?
Кажется, мы поняли ситуацию по-разному.
— Ты должна была сказать "кья-а", — намекнул я.
Отставить учить ребёнка плохому! Но, увы, я говорю что думаю, но не думаю что говорю.
— Кья-а.
В исполнении её безэмоционального чуть хрипловатого голоса звучит, конечно, так, что рука потянулась к телефону, с намерением записать и поставить на рингтон.
— Ты всё не так поняла, — брякнул я.
Кивнув, от чего её причёска взметнулась жидким водопадом чёрного шёлка, она скрылась в своём прибежище. А я зашёл в свою комнату, уселся в кресло за рабочим столом и, включив ноутбук, уставился немигающим взглядом на оставленное вчера запоминающее устройство. Проблема в том, что всё в мире имеет свою цену. И жизнь ничтожной букашки, и набор кода, посредством устройств ввода-вывода трансформирующийся в зрительные образы и знания. И цену знаний содержащихся в этом накопителе мне объявили. Хочу ли я их настолько, чтобы эту цену принять? Хотя бонусом идёт очень и очень красивая девушка. В таком случае мужик не должен сомневаться! Рука уже подхватила предмет размышлений, пальцы отщёлкнули крышку…
— Осино-доно, — сопровождая деликатное постукивание голос из-за двери, своей чарующей хрипотцой не оставляющий сомнений в принадлежности одному человеку, — разрешите ли?
— Заходи.
Едва зайдя в мою скромною обитель, девочка… или девушка, что выглядит как девочка, попыталась немедля опуститься на колени.
— Прекрати уже, мозоли натрёшь, — пресёк я её попытку.
— Мозоли? — замерла она в полуприседе, напоминающим европейский книксен.
— На полу.
— О, виновата я.
— Не стоит извинений, — величественным, как хотелось надеяться, взмахом своей длани отпустил я ей все прегрешения, — с чем пожаловала?
— С просьбой о прощении своего неподобающего поведения, — виновато опустила она взгляд к полу, продемонстрировав веки, на которых появилось ещё по одной красной точке.
— Убивала?
— Следуя воле вашей, ничью жизнь не отнимала.
— Грабила?
— Чужого имущества не касалась.
— Насиловала?
— Э?
— Шутка.
— О.
Тс. Почему телефон всегда далеко, когда он нужен? Подобного удивлённого выражения на её лице я ещё не видел.
— Помогаю я розыску преступника в сотрудничестве с хранителями порядка и мэцукэ[53]. Никоим способом сие не побеспокоит вас.
— Хорошо, — кивнул я, покрутил между пальцев флешку и со вздохом положил её на стол, — можешь продолжать. Потом расскажешь.
Определённо, не стоит зажимать её свободу воли. Лишь так сможет стать самостоятельной и принимать взвешенные решения, учась на своих и чужих ошибках.
— Исполню с радостью, — в её голосе послышалось отчётливое облегчение, словно у ребёнка, который ожидал порицания за свою шалость, но был прощён.
Так, сегодня ещё не делал я зарядки, не принимал душ, не обедал вкусным обедом от Кёко и не ужинал вкусным ужином от неё же. Более никаких планов нет.
— Иди, завтракай, — махнул я рукой, и сам направился к выходу, подавая пример.
Внизу нас ждал стол, накрытый на одного человека поскольку остальные поели, Кёко, раскладывающая вымытую посуду по полкам, и Саёко, сидящую в кресле, прижав ноги к груди, вперив рассеянный взгляд в пространство.
— О чём грустишь, прелесть моя? — спросил я задумавшуюся девушку.
— Ещё не твоя, — буркнула она в ответ, скромно не став отказываться от "прелести".
— Обнимашки, — распахнул я объятия, проигнорировав толстый намёк, — и печаль твоя уйдёт!
— Что?
— Ладно, демонстрирую! Шино, обнимашки!
— Хай!
Зеленоглазая девушка, не успевшая ещё сеть на стул, подбежала, ткнулась носом мне в грудную клетку и сжала объятия.
— Хы! — выдохнул я, радуясь, что выше она не достала, ибо затрещали бы тогда мои рёбра, — д-достаточно.
53
"