Вот тебе и колебания, вот тебе и классовый подход…
Иногда мне очень хотелось хоть одним глазком самому посмотреть на ту жизнь, представлявшуюся мне сплошным сражением. И странным показалось найденное в архиве письмо некоего Сосновского, директора училища из станицы Казанской, написанное летом 1919 г. В письме осуждалась «удушливая и безжизненная атмосфера станицы… где, даже при самых спокойных обстоятельствах, предстоит полное духовное умирание»[5].
Что ж, материала я насобирал много…
Итак, сырое мартовское утро. Всадники, всадники, всадники на разбитых донских дорогах. Снег и грязь летят из-под копыт в серое небо. Над хуторами колокольный звон, разрозненная стрельба и неумолчный гомон майданов. Восстание!..
Впрочем, начнем-ка мы на год раньше, чтоб яснее было…
Глава 1
«Мы все как один готовы в любой момент…»
(Из резолюции одной станицы)
Весна 1918 года. Калединщина, которую Ленин считал одной из главных опасностей для революции, разгромлена. Часть казаков-фронтовиков, уверенных, что дело сделано, мир с Советской властью установлен, «приняли Советы», разошлись по домам к хозяйствам… Другая часть казаков-фронтовиков (пожалуй, большая) расходилась по домам, ошеломленная политическими событиями, их не понимая и не желая понимать, не учитывая ближайшего будущего. Эти казаки бессознательно проводили политику нейтралитета в Гражданской войне, который им сознательно прививали некоторые идеологи казачества, выражая линию принципиального аполитизма.
Организационного аппарата для проведения выборов в станичные Советы и военно-революционные комитеты не было.
Партийные организации были заняты борьбой с меньшевиками и «не могли уделить сколько-нибудь сил области и казачьим округам. Домашняя патриархальная обстановка очень скоро стерла поверхностный революционный налет с казаков-фронтовиков. В большинстве станиц власть осталась у «отцов», «дедов», «стариков» – так оценивал обстановку весны 1918 г. Донской комитет РКП(б). Он взялся устанавливать советскую власть на Дону летом 1919 г., уже после интересующего нас восстания, и анализировал предыдущие события.
На севере Донецкого округа попытки революционных фронтовиков взять власть в свои руки были пресечены с самого начала.
Приказ о введении советской власти поступил в станичные правления по телеграфу вместе с другими декретами от новых властей. Созванные специально для решения этого вопроса станичные сборы долго и упорно отказывались вводить советскую власть. В центр посылались делегаты «для ознакомления с новыми порядками».
Лишь в марте, после ряда категорических требований и приезда делегатов с окружного съезда, сборы по станицам «решили подчиниться необходимости и избрать совет»[6]. В «Совет» вошли прежние станичные правления в полном составе. В Мигулинской и Казанской станицах председателями стали бывшие станичные атаманы – И. Дрынкин и К. Дронов, в Еланской – помощник станичного атамана Н. Мельников, и лишь Вёшенский станичный Совет возглавил прибывший «из Красной гвардии» полный георгиевский кавалер подхорунжий Харлампий Васильевич Ермаков. Подобного рода замены произошли и на хуторах.
Вывеску поменяли, но суть была прежняя. Призывы о мобилизации против приближающейся германской агрессии остались без ответа. Из Каменской грозили прислать войска и «разогнать контру». Станичных атаманов и некоторых местных «деятелей» требовали на суд в округ, но станичные сборы, сохранившиеся при новой власти, становились на защиту, и вызываемые не ездили.
Не лучше было положение и по всей области. На областной съезд Советов все казачьи округа послали ровно столько делегатов, сколько выслали крестьяне одного Таганрогского округа. Причем «делегатами от станиц были длиннобородые седые старики, завсегдатаи войсковых кругов» [7].
Обстановка в это время была напряженная. Областной съезд часто прерывал работу – под Новочеркасском шли бои с восставшими казаками Кривянской и Заплавской станиц. Кое-кто под шумок лез к власти, делал карьеру. Таким был делегат от Еланской станицы вахмистр Яков Семенович Родин, кавалер медали Святой Анны за подавление «беспорядков» в Одессе в 1905 г. Когда обсуждался вопрос о переговорах с «главарем мятежников» есаулом Фетисовым, Родин прорвался на трибуну и заявил: «Никогда этот мерзавец не подчинится и ни разговаривать, ни рассуждать не станет. Сейчас же, этой секундой надо выслать отряды. Я настаиваю на этом», – чем вызвал аплодисменты. Бравого вахмистра заметили, и от партии левых эсеров он был избран кандидатом в члены ДонЦИКа.